Просвещённый

Не успел он выйти за дверь, как тут же начал сожалеть, что не стал отстаивать свою точку зрения. Дэвид предпочитал не пользоваться тростью, если на то нет необходимости, а брать ее на столь короткую прогулку — это вообще нелепость. Его злило, что серебристый наконечник стучал по булыжникам, будто постоянно напоминал об изъяне. Можно подумать, боли в бедре и колене недостаточно.

Когда он добрался до дома Чалмерса, думы о собственных неприятностях и мелких заботах исчезли. Дэвиду даже в голову не приходило, что на улице он наткнется на признаки умирающего. Тротуар и дорогу перед домом друга усыпали толстым слоем соломы, дабы заглушить звуки проезжавших мимо карет, лошадей и шагов пешеходов. Это признак жуткой болезни. Неминуемой смерти. Впервые Дэвид прочувствовал истину — Чалмерс действительно умирал.

Он неторопливо подошел к парадной двери, разглядывая блестящую поверхность, и постучал. Тихая сдержанная служанка потупила глаза и отошла в сторону, дабы впустить Дэвида.

В доме царила такая же тишина, как и снаружи. Дэвида проводили в гостиную, где он сел на твердую кушетку, набитую конским волосом, и пристроил трость рядом с собой. Покуда он ждал, его пленило разнившееся тиканье часов, одни — угловые звонкие в высоком футляре, а вторые — каминные из золоченой бронзы. Те, что поменьше, на секунду отставали от больших, казалось, будто они отсчитывали разное время, разные двадцать четыре часа, одни сутки на секунду опережали другие.

Чуть позже распахнулась дверь, и вошла женщина. Первая мысль, пришедшая в голову: слава богу, это не миссис Чалмерс, с которой Дэвид страшился вести высокопарную беседу. Вошедшая женщина моложе миссис Чалмерс, одета в скромное серое платье, белый передник и белый кружевной чепец, прикрывавший волосы до такой степени, что Дэвид не мог разобрать, какого они цвета.

— Мистер Лористон, — тихо и любезно произнесла она.

Оттого что он быстро встал, трость с грохотом упала на пол. Женщина, успевшая до него дойти, наклонилась, дабы поднять трость, в тот же миг, что и Дэвид, из-за чего они стукнулись лбами.

— Какой я неуклюжий. Прошу меня простить.

— Незачем извиняться. — Она засмеялась, протягивая трость. — Сама виновата. Боюсь, это моя вторая натура — подбирать вещи за людьми. Я миссис Джессоп, сиделка мистера Чалмерса.

Дэвид отвесил поклон.

— Рад знакомству, мэм.

— Мистер Чалмерс будет счастлив с вами повидаться, сэр. Уже несколько дней он спрашивает про вас. С тех пор как мистер Фергюсон сообщил, что написал вам с просьбой приехать.

— Как он?

Лицо у миссис Джессоп осталось спокойным, однако взор светлых глаз смягчился, стал грустным и сочувственным.

— Скверно, сэр. Боюсь, ему осталось недолго.

— Как думаете сколько?

Она покачала головой.

— Нельзя сказать наверняка, но полагаю, не более нескольких дней. Если он проснулся утром, это уже счастье.

Огромный ком подступил к горлу, Дэвиду почудилось, будто он начал задыхаться. Миссис Джессоп отвернулась, пощадив его гордость.

— Идемте. Я вас провожу.

Дэвид взял себя в руки и последовал за ней по коридору. Вместе они поднялись по широкой винтовой лестнице. Дэвид не отрываясь смотрел на серо-голубые юбки сиделки.

Она подвела его к одной из опочивален и тихо постучала, после чего приоткрыла дверь.

— Мистер Чалмерс, к вам кое-кто пожаловал.

— Входите, — изрек он слабым вялым голосом, кой Дэвид с трудом признал.

Миссис Джессоп распахнула дверь и шагнула в сторону, дабы Дэвид ее миновал.

Мужчина, возлежавший в постели на подушках, был незнакомцем. В их прошлую встречу другу нездоровилось — он стал худее и хилее, — но сейчас Дэвид лицезрел нечто иное. Кожа да кости, лицо изможденное. В утреннем свете землистого цвета кожа походила на бумагу, а некогда мерцавшие глаза впали и потускнели.

Когда он устремил взор на Дэвида, ужасная маска смерти на миг треснула и Дэвид заприметил старинного друга.

— Дэвид...

Чалмерс попытался — и не сумел — приподняться на локте. Дэвид вызвался помочь, гадая, как сие сделать, но, прежде чем он успел составить план, рядом с Чалмерсом оказалась миссис Джессоп и захлопотала с горой подушек. Полминуты спустя Чалмерс уже сидел, откинувшись на огромную белоснежную опору, сооруженную сиделкой.

— Я вас оставлю, — молвила она, — а чуть позже принесу чаю, хорошо?

Ответа она дожидаться не стала, а тихо ускользнула и закрыла за собой дверь.

— Друг мой, — подойдя ближе, сказал Дэвид. — Рад вас видеть.

— Я тоже рад, юноша.

Тонкий голос звучал чуть громче шепота, однако он наполнил произнесенные слова богатой смесью эмоций: облегчением, удовольствием, печалью.

Дэвид опустился на пустой стул рядом с кроватью. Чалмерс в знак приветствия поднял ослабшую руку, и Дэвид взял ее в ладони. Изумленный, сколь холодной и хрупкой рука оказалась на ощупь, он осторожно растер ее пальцами. Взглянув Чалмерсу в лицо, он с ужасом ощутил стоявшие в глазах слезы.

Наклонив голову, Дэвид буркнул:

— Извините.

Однако Чалмерс лишь хрипловато хмыкнул.

— Не извиняйтесь. Я счастлив... что заслуживаю слез.

В ответ на типичное замечание Дэвиду удалось усмехнуться, но в смешке угадывалась грусть.