Протест прокурора. Документальные рассказы о работе прокуроров

Он знал, как «любит» Владимир Ильич эту в общем-то невинную ложь и тем паче «охотничьи рассказы» с их неизбежным преувеличением, оттого и постарался вложить в свое предложение максимум юмора.

Ленин оценил это по достоинству.

— Только давайте договоримся о деталях, чтобы не перепутать, кто кого убил. А то один товарищ, с которым мы тоже как-то охотились, раз приврал, что мы убили двухпудового орла. Двухпудового — ни больше ни меньше. Естественно, этого стрелка тут же спросили: «Уж не чугунного ли, с ворот какой-нибудь княжеской виллы?» — «Да что вы!» — от всего сердца возмутился коллега и очень выразительно посмотрел на меня. Из охотничьей солидарности я чуть было не стал лжесвидетелем…

Эти поездки с Лениным навсегда остались для Крыленко яркой страницей, к которой не раз и не два возвращала его память.

Годы спустя пришлось Николаю Васильевичу заниматься делом об одной беззастенчивой волоките. Крестьянские ходоки добивались в московском учреждении запасных частей для трактора. С них взяли деньги, а частей не дали. И даже не потрудились сообщить, куда же делись деньги. Началась проверка. Подумать только: вся переписка лежала в папке с надписью: «Срочные дела».

Люди, допустившие это беззаконие, никому не хотели зла. И деньги они тоже не прикарманили. Нашлись деньги — целехоньки, рубль к рублю. Но легче ли от того делу, которому они навредили, людям, намаявшимся из-за чиновного их равнодушия?

Что же, простить волокиту? Пожурить бюрократов и оставить на прежних местах? Иные товарищи были склонны к такому решению. «Стоит ли пустяками загружать наши суды?» — был и такой довод.

А Крыленко вспомнил жаркий полдень, пыльную смоленскую дорогу, тряскую телегу и синий туман над едва пробудившимся озером… И жесткие, решительные слова Ильича: «Надо тащить волокиту на гласный суд! Иначе эту болезнь мы не вылечим».

И потом, на обвинительной трибуне, вглядываясь в гудящий, как улей, зал, вспомнил Крыленко другие слова Ильича — слова, сказанные тогда же: «Меня позовите, я тоже приду: послушать да наматывать на ус».

Какая беда, что он уже не мог прийти и послушать!..

Игорь Цыганов

СО ЩИТОМ И МЕЧОМ

К прокурору ходят не по доброй воле. Дорога к нему не из самых приятных.

До поры до времени жил человек, не думая о законе. Думал о чем угодно — о новой мебели, о ремонте квартиры, о том, куда поехать в отпуск или на рыбалку. И вдруг все ушло далеко-далеко. Человек забыл про отпуск, про мебель и рыбалку. Вместо этого он берется за кодекс, проводит долгие часы с адвокатом, записывается на прием к прокурору. Он вспоминает, что есть закон, и просит его защиты. Этот закон перестает быть неким абстрактным понятием и обретает вполне реальные черты человека, одетого в синюю форму с золотыми петлицами…

Борис Кравцов пошел служить закону, когда рухнула мечта продолжить службу в армии. После госпиталя, уже в конце войны, ходил от врача к врачу, из одной комиссии в другую. Но, как ни упрашивал оставить в строю, как ни доказывал, что единственная мечта — военная академия, медики твердо, словно сговорившись, выносили мрачный приговор: «Не годен».

Так закрылась перед ним эта дорога. Но взамен ее открылось множество других. Фронтовиков принимали в любой институт вне конкурса. Ему было все равно, куда нести документы: везде учиться минимум пять лет. Долго… Три года и так уже взяла война. Хотелось поскорее взяться за дело, безразлично, за какое, раз надо все начинать сызнова.

Борис поступил не в институт, а в юридическую школу, что много лет находилась на 1-й Брестской улице в Москве. Выбрал ее по разным причинам. Самая главная — учиться всего два года. А в райкоме партии, когда отбирали кандидатов в школу, коммуниста Кравцова предупредили: потребуется мужество, умение анализировать человеческие поступки и придется позабыть, что такое нервы.

Борис сказал тогда, что именно такая работа ему и подходит.

Фронтовики учились жадно. Потому что истосковались по учебникам, по тетрадкам в клетку и в линейку, по простым словам «литература», «математика», «история». Они еще там, на войне, мечтали как о великом счастье об учебе, о возможности готовить домашние задания, выходить к доске, вести конспекты, бояться экзаменов.

Получив диплом с отличием, Кравцов отправился к месту первой своей работы — в трибунал Московско-Окского речного бассейна.