Протяни мне руку

– Знаешь, его рассказ был более, чем убедителен. Да ещё и накануне прибытия делегации от Следственного комитета и Генпрокуратуры, которая, я уверен, едет по мою душу, потому что вы с Андреем не смогли сделать свою работу как следует! – заорал Арчаков и вскочил из-за стола, отбросив кресло далеко назад. – Вы, наследили, мать вашу! Оставили там стволы! Сорвали мне сделку!Теперь один требует от меня кучу бабла в качестве компенсации, а другой подключил связи и спустил на меня всех собак! В такой ситуации слова Куриленко о том, что ты почувствовал, как запахло жаренным и зассал, просто слив нас, выглядят очень правдоподобными. И условия хорошие: ты другу – новую звезду на погоны, а он тебе – условный срок и сохранение бизнеса! А главное, что я не могу просто прикопать вас с дружком где-нибудь в соседнем лесочке, потому что за мной и моими ребятами ведется слежка! – Арчаков размахивал руками и плевался. Он и сам понимал, что его обвинения в провале последней сделки были не справедливыми, но злость, страх и чувство неопределенности требовали выхода, и мужчина не стал сдерживать себя. – А знаешь, сколько запросил этот ублюдок? Пятьдесят миллионов! За кого он себя принимает? Ещё один Захарченко, мать его… – «бигбосс» устало сел обратно в кресло и сделал жадный глоток из бокала.

Дима не знал, стоит ли говорить что-то ещё в своё оправдание, поэтому молчал, по-прежнему открыто глядя в глаза собеседнику.

– Чувствую моя доброта, мне боком вылезет, – тихо, будто сам себе сказал Арчаков. – Ладно, Бес, вот что я решил. Ты сам разберешься со своим другом. Не знаю, как… отвалишь ему пятьдесят лямов, поплачешься перед ним или пригрозишь, но, чтобы через два дня у меня на руках были доказательства того, что на меня у Куриленко ничего нет, иначе твоя девочка пойдет под дозой обслуживать первый попавшийся бордель, ясно? Я хочу, больше не вспоминать об этом продажном сукином сыне и затеянной им игре со мной… Время пошло.

Бессонов проглотил ком, ставший в горле. Что ему делать? Таких денег у него не было. На продажу имущества нужно время … и где гарантии, что Цыпленок оставит их в покое? А вдруг весь этот блеф для того, чтобы Дима решил поквитаться с заклятым другом и угодил прямо в засаду, а тогда уже и не придется врать насчет компромата…

– Я хочу увидеться с девушкой, – твердо сказал Дима, будто имел право что-то требовать у Арчакова.

Хозяин дома молчал мгновение, потом кивнул головой стоящему у двери парню.

– Проводи.

Бессонова проводили в обычную гостевую спальню, возле двери которой сидел шкафоподобный охранник. Войдя внутрь, мужчина сквозь полумрак разглядел две фигурки лежащие рядом на широкой кровати.

–Женя, – позвал он.

Девушка моментально села и повернулась к двери.

– Дима, это ты? – хриплым голосом спросила она.

– Да, я, – Дима прошел вглубь комнаты и присел у кровати на корточки. Он хотел взять в руки Женину ладонь, но девушка, разгадав эти намерения, спрятала её в складках пледа, и Дима почувствовал, будто сейчас балансирует на краю пропасти. – Прости меня. Это всё Куриленко…

– Что теперь с нами будет? – прошептала она дрожащими губами. – Они чем-то напичкали Ваню… я боюсь…

– Клянусь, я вытащу вас отсюда! Я всё улажу, и мы сразу едем. Верь мне. Я очень тебя люблю, – с отчаяньем проговорил Дима, чувствуя, как девушка отдаляется от него, будто выстраивая стену между ними.

Женя ничего не ответила, лишь смотрела затравленными покрасневшими от слез глазами. Сбылись её худшие опасения: из-за Димы и его темных делишек ей и её маленькому брату, итак натерпевшемуся за свою короткую жизнь, грозит реальная опасность. Девушке было даже страшно представить, что могут сделать эти люди, которые без зазрения совести и малейших затруднений выкрали их, ни в чем не виновных, и заперли здесь как заложников.

Бес знал, что пора уходить, ведь времени у него в обрез, но просто не мог заставить себя встать и покинуть комнату, не получив прощение любимой. Если Женя сейчас не протянет ему руку, не поймет, не простит, не примет его, не благословит, Диме просто не зачем стараться, достаточно просто пойти к Арчакову и обменять их на себя. Тем более, если «бигбосс» действительно поверил Куриленко, то избавившись от него как от свидетеля, он избавится от всех проблем.

Наверное, Женя увидела что-то в его глазах: может быть дикую тоску и отчаянье, может быть немою мольбу, а может смирение перед судьбой и принятие своего проигрыша, равносильного смерти, потому что девушка вдруг всхлипнула и бросилась в объятия такого любимого, такого родного мужчины. Она должна верить в него, ведь Дима всегда держал слово: сказал – сделает. Женя грустно улыбнулась своим мыслям.

– Только возвращайся поскорее, – шепнула она и разомкнула объятия. В какой-то момент ей даже показалось, будто на коротких мужских ресницах блеснула влага. Дима встал, запечатлел нежный поцелуй на Жениных губах и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Глава 17