Против Кремля. Берии на вас нет!

«Указую господам сенаторам речь держать в присутствии не по написанному, а токмо своими словами, дабы дурь каждого всякому ясно видна была».

Сегодня, впрочем, дурь «властителей» проявляется прежде всего в их делах.

Но и в речах — тоже.

Нет, для новой политики в новой стране нужны новые люди. И они в стране есть, но пока что они не имеют нужной поддержки, соответствующей их общественному и государственному потенциалу.

Ясно, что высший руководящий слой «кремлёвско» — «сколковского» «государства» непригоден для целей компетентного управления обществом и государством. В составе руководства Администрации Президента РФ, правительства, Федерального Собрания РФ, регионального руководства фактически нет ни одной яркой, значительной и созидательной фигуры. Исключения лишь подтверждают правило.

Но всё это всё же — лица, занимающие высшее государственное положение, и с этим нельзя не считаться даже самым потенциально ярким и спасительным для России возможным социальным реформаторам. Бездари ведь пока что в Кремле, а умницы чаще всего всё еще далеко от Москвы, а от Кремля — тем более.

Нынешней «Кремлёвской рати» надо уходить, но как? Смена её выборным путём в результате массового прозрения народа возможна, однако процесс прозрения может затянуться, а историческое время не ждёт. Поэтому надо искать и другие пути для смены.

Но как найти тех новых компетентных людей, которые в стране есть пока что в достатке, но которые стране неизвестны?

Что делать? Как найти выход?

Не очень конкретизируя пока свои мысли на сей счёт, скажу лишь, что для всех — для чиновников в Кремле, для зюгановцев, для «новых русских» и т. д., а также — не забудем — для народов России, СССР и мира был бы полезен, пожалуй, вариант широкого социального компромисса.

Худой мир лучше доброй ссоры, и это хорошо понимал даже такой бескомпромиссный человек, как Ленин, который, тем не менее, подчёркивал, что можно идти даже на очень широкий компромисс, важно — во имя чего. Если конечная цель — политическая власть трудящихся и для трудящихся, то компромисс вполне допустим, если он возможен.

Речь здесь — о возможном компромиссе между теми, кто имеет способности к управлению, но пока не имеет возможностей, и теми, кто имеет возможности управлять и управляет, но ярко доказал, что не имеет к тому способностей. Цель и задача компромисса — плавный переход управления из одних рук — бездарных капитализаторских, в другие — талантливые социалистические, без серьёзных социальных потрясений и т. д.

Не способные жить для общества и руководить обществом во имя интересов общества должны уступить место тем, кто умеет и готов жить именно так.

Как показала сама жизнь, показали все последние двадцать «россиянских» лет, чиновные ельциноиды, зюгановцы, «новые русские» и т. д. не имеют способностей к управлению обществом в интересах общества, а не в интересах тех или иных «группировок».

С другой стороны, в обществе всё еще есть силы, обладающие огромным потенциалом общественного созидания, но не имеющие возможностей реализовать его на благо общества в условиях «Россиянии».

Можно ли объединить возможности одних и способности других так, чтобы имеющие способности получили реальную возможность взять страну в свои руки — взять обязательно с согласия самой страны?! Утратившие возможности при этом могли бы получить от общества отступные

— во имя стабильности.

Можно ли реально добиться того, чтобы не имеющие государственных способностей, но имеющие ныне реальные государственные возможности отошли от «руководства», и отошли бы наиболее безболезненным для всех, включая самих политических банкротов, образом?

Пойдут ли эти банкроты на компромисс — даже за разумные «отступные»? Это ведь тоже вопрос вопросов.

Но задать его тоже пора.

Прозаседавшиеся, провалившиеся и проворовавшиеся имеют, между прочим, шанс не только на пристойные материальные и финансовые «отступные», но и шанс на моральное возрождение. Говорят, что дурак, осознавший, что он — дурак, уже не совсем дурак. Так и преступник, негодяй, ренегат, осознавший, что он — преступник, негодяй, ренегат, уже не совсем негодяй. И только от него зависит, чтобы это «не совсем» ушло из его жизни насовсем.