Против течения

- А что вы ели вчера? - Человек в черном костюме закованными руками вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. - Что молчите? Я не шучу. Что вы ели вчера, как были одеты, откуда в ваш дом поступает тепло и свет?

- Ну, допустим, я все это знаю. Что дальше?

- Одну минуточку... Подержите, пожалуйста, зажигалку... Вот так. Спасибо! - Он жадно затянулся. - У нас не хватает пищи, а запасы сырья и топлива давно истощились. Вы ели вчера мясо быков, убитых миллион лет назад. Все остальное, чем пользовались: дерево, нефть, свинец, кожа, - тоже доставлено из прошлого. Даже ваша рубаха наверняка сшита изо льна, выращенного в долине Древнего Нила.

- Рубаха, кстати, синтетическая, - невесело усмехнулся Гиб. - Все, что вы сказали, для меня не новость. Я сам последнее время работал в Закрытом секторе.

- Тем более. И когда вы возвращались из прошлого, то заставали свой дом, свою жену на прежнем месте. И ног у нее по-прежнему было две, а не три, к примеру. Даже выпивка не подешевела. Ведь ничего не изменялось за время вашего отсутствия, не правда ли?

- Если только по мелочам.

- Мелочи не в счет. Вы ведь успели порядочно нагадить в прошлом. Не вы один, конечно, а тысячи таких, как вы, которые ежедневно рубят лес во всех прошедших веках, заготавливают яйца динозавров, гонят спирт из папоротника, вербуют за побрякушки дармовых рабочих.

- Это работа иммиграционного бюро. Им за это деньги платят.

- Правильно. С помощью своих темперов, мощь и избирательность которых даже представить трудно, иммиграционное бюро собирает подробнейшую информацию о завтрашнем дне. О том, каким он был бы, если бы его не исказили те, кто сегодня побывал в прошлом. При этом учитываются миллиарды миллиардов факторов. Даже на уровне микромира. Затем в течение ночи эта почтенная организация старается стереть все возникшие искажения. В меру своих сил и разумения, конечно.

- Значит, и мы с вами искажения?

- Возможно.

- И ошибок у них не бывает?

- Ошибок, я думаю, - масса. В распоряжении иммиграционного бюро десятки тысяч агентов, орбитальные станции, средства массовой информации, вся наука. Да и политика с экономикой, наверное, тоже. За ночь они могут перевернуть всю страну, убрать любое количество людей или заменить их другими, загипнотизировать целый город, вырыть новые реки и засыпать моря, внушить народу все, что угодно. И несмотря на это, ликвидировать все искажения невозможно. Они накапливаются день ото дня. Происходит масса недоразумений и путаницы. Исправлять ошибки чаще всего некогда. Контролировать же работу иммиграционного бюро практически невозможно. Очевидно, уже длительное время они творят над нами все, что захотят. Даже шпики и доносчики теперь не нужны. Вся наша жизнь у них как на ладони. Они знают все наперед. Представляете, чем все это может однажды закончиться? Проснемся утром и узнаем, что существующий строй является искажением и по всей стране вводятся феодальная геральдика и крепостное право. Или что в завтрашнем дне отсутствует такая вещь, как международный мир. Представляете ли вы себе современную войну? Массовое уничтожение пещерных предков противника. Атомные бомбы над античными городами. Данте Алигьери, призванный в морскую пехоту. И каждое из этих бедствий, тысячекратно умноженное, обрушится на нас. Мина, убившая в первом веке до нашей эры десять человек, уничтожит миллион в нашем времени...

Человек в черном костюме умолк. Недокуренная сигарета дрожала в его пальцах.

- Чем вы занимались раньше? - спросил Гиб.

- Преподавал в технологическом институте. Я профессор многомерной топологии.

Сидевший в углу вздрогнул и открыл глаза.

- Какая остановка? - спросил он. - Мне сходить на Второй Северо-Восточной.

- Спи, - сказал бывший профессор многомерной топологии, - еще не скоро.

Изоляционный сектор иммиграционного бюро был тем единственным местом, где могли существовать люди подобные Гибу. В многоярусных подземных галереях горел яркий свет, кондиционеры гнали сухой воздух. Через каждые двадцать шагов стальные решетки перегораживали коридоры. Слева и справа тянулись бесконечные ряды дверей со смотровыми глазками.

Сопровождающий Гиба сутулый, плохо выбритый охранник подвел его к двери под номером 1333.

- Будешь спать здесь, - сказал он. - Правила поведения на стене. Номер запомни. Теперь он и твой. Будут вызывать - отвечай. Когда разговариваешь с охраной - снимай шапку. Будешь буянить или, не дай бог, жаловаться - сдерем с живого шкуру. Попробуешь бежать, попадешь вон туда.

Он ткнул пальцем вверх, на висевшую под самым потолком клетку, еле различимую в свете направленных на нее мощных прожекторов. В клетке лежало что-то темное, похожее на мешок.

- Будет сидеть там день и ночь, пока не назовет сообщников, - пояснил охранник.

Через пару недель Гиба нельзя было выделить из общей массы изолированных. Он научился драить свою камеру, вставлять заготовку в сверлильный станок, сдергивать шапочку при появлении охранника и быстро проглатывал свой паек.