Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки

Значит, Макклеллан все-таки оказался достаточно хитер и достаточно силен. Поднять управление – пятнадцать человек, из них шесть офицеров. «Ле Мат» – на пояс. Кортик – без крестика белой эмали, все недосуг заказать, зато с черно-оранжевым темляком. Шляпу… строки писем Берты смеялись над конфедеративным страусиным пером, выдернутым из индюка. Но неписаные обычаи южной армии сложились с традициями русского морского офицерства. Тут уж деваться некуда – хочешь не хочешь, а форму одежды ты должен нарушить. Жертвой стало кепи, вправду уродливая штука.

Что потом? Улицы. Спешащие люди. Алексеев и не думал, что в Ричмонде осталось столько мужчин! Прятались – на заводах и в учреждениях. Работали за себя и трех парней на передовой. Конечно, на вокзале оказались и господа с белым билетом – не все, и уж точно не те, кто медицинское заключение купил. Были и черные слуги. Вспомнился Уэртов дворецкий Джеймс. Подойди янки к Чарлстону – он что, остался бы в стороне? Вряд ли.

Форма? У тех, у кого есть форма, и оружие есть. Для остальных открывает двери арсенал. То, что не пригодилось ополчению. Но даже гладкоствольные мушкеты времен Отечественной войны – не беда. Вокруг собирается не армия, толпа. Умереть – и то сумеют не все… Или это морские предубеждения? Все-таки на море воюют люди, работающие с машинами, и результат боя определяется слаженностью действия машин и умением их верно применить…

Толпа размыкается перед вороным конем, знакомый всадник роняет четкие команды. Черная борода, холеные усищи, надвинутая на умный лоб шляпа – преемник павшего в прошлом году Джеба Стюарта, Уэйд Хэмптон принял командование защитой города на себя. Маленькая свита мгновенно исчезает, в коротких выкриках рождаются добровольческие полки и легионы – на одну операцию. Вот он летит мимо… Нет, придерживает коня. Виделись в Белом доме – только он, конечно, запомнил русского, в черном и без шляпы.

– Полковник, артиллерист? Отлично. Видите – я здесь, но не при корпусе. Придется поработать ополчению… У меня не хватает командира бригады. И эту дыру заткнете вы! Черт, почти как в шестьдесят первом…

Только с той стороны на сей раз будет не малообученная толпа, а ветераны потомакской армии. Кажется, впереди бойня! Можно сказать, что ты моряк. Что ты русский. Но… зачем тогда ноги принесли тебя сюда, где фыркают паровозы?

– Слушаюсь, сэр. В шестьдесят первом вы им задали!

– Точно. Да вы чарлстонец! И венок на груди… Значит, сегодня мне везет! А янки нет.

Гримасу человека, потерявшего от пуль янки двух сыновей, родного и приемного, трудно назвать улыбкой. Оскал – вот так будет верней!

Бригада? Кусок толпы, разделенный на подобия полков. На формирование – часы, если не минуты. Но командиры рот выбраны добровольцами. Горячие лица жаждут драки. Офицеры управления живо занимают должности выше, нижние чины становятся сержантами и порученцами. Теперь можно попытаться построить бригаду. Вышло? Попробуем сдвинуть с места. И это смог? Теперь доведи до вагонов…

Потом? Алексеев вспоминал обрывки, похожие на картины, набросанные полуслепым мастером: все верное, все живое, все дышит угольным дымом, промозглым ветром, пороховой гарью. Вкус земли на губах, хруст песка меж зубов.

Скрежет тормозов. Склизкая насыпь. Люди, еще недавно лишь чуть помятые, в мгновение ока обращаются в изгвазданные по уши фигуры. Чехлы долой! Ричмонд нашел достаточно флагов, которые теперь, освященные вражескими пулями, превратятся в боевые знамена.

Всадник – мундир внутреннего охранения, в руке карабин.

– Они разрушают пути… – и зачем-то прибавляет: – Я здешний учитель.

В бинокле – суетящиеся во влажной мороси синие тени.

Янки еще не врылись в землю… Значит – атака. То, что у него под командой вместо бригады, похоже на прусский ландвер времен Блюхера: «умеют исполнять два маневра – беспорядочное наступление и безудержное бегство». Что ж, можно испробовать первое. Знамена вперед. Строить линию. Странно, что вбитая в Морском корпусе шагистика пригодилась. Теперь…

Пули свистят не страшней тяжелых снарядов. И вообще, для русского моряка ходить в штыковую – нормально. Бирилев ходил, десять пушек взял на штык под Севастополем. Вот рядом рухнуло знамя… кто-то поднял.

– За мной, за мной! В штыки!

Борегар рассказывал про Булл-Ран – первую битву, в которой с обеих сторон сражались неопытные, неорганизованные армии. Если наступающие остановятся, значит, побегут. До штыков не дойдет, но если янки покажут тыл, тогда и настанет пора стрелять. В спины. А пока… Знамя упало. Рядом – инерция сильного тела. Офицер – на вороте по звезде с каждой стороны – бросает поводья, ловко соскакивает с коня. Сущий кентавр!

– Генерал говорит – ваша бригада покрыла себя славой. Наступаете, как ветераны…

Подхватывает знамя, сообщает:

– Майор Тарлтон. Откомандирован в ваше распоряжение…