Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки

– Мисс ла Уэрта всегда падает в обморок от вида крови. И когда у губернатора занозу из пальца достают, и когда вокруг обожженных после взрыва доменной печи складывают. Полагаю, особенность натуры. Хорошо, что это проявляется только после дела. Вообще, если бы не ее пушки, Чарлстон давно бы пал. И Саванна, и Уилмингтон, и Мобайл… Видите ли, сэр, из наших пушек броню мониторов берут только нарезные. Заводы же Уэрты нарезают каждую десятую такую пушку. И выпускают какие-то штуковины, без которых прочие девять орудий разорвало бы при первом же выстреле.

Лейтенант не верит. Зря. Доказательства ползут медленно – лошадей треть от штата, на дороге приходится наводить порядок и заново организовывать перепуганных людей, – но рано или поздно доберутся.

– Шутите?

– Нет. Спросите у любого артиллериста.

– Зачем? Мисс Уэрта, это что, правда? Что только ваши пушки могут топить мониторы?

– Да, – соврала Берта, – и только снарядами с медными поясками.

Язык во рту ворочается? Вот и хорошо. А стыд глаза и выест – так не сейчас. Позже. Когда она отберет руду у армии. Когда она обеспечит защиту руды от янки. И если с первым неясно, то второе случится скоро. Если не подведут заводские – часа через три.

Но какое все-таки облегчение, когда бо́льшую часть работы делают другие! Мешки с рудой снова ползут в сторону железной дороги, лопаты переворачивают песок. В порту корабль бы уже опустел, здесь – едва тронут. Для полного счастья северяне, что осматривали выбросившийся на берег пароход, не поленились затопить трюмы. Так что груз сильно потяжелел, да и доставать его стало куда трудней. Так что сейчас ее работа – посматривать, чтобы за спиной не сговорились.

Хорошо, что конкурент греет у костра руки. У Берты тоже зябнут, а в муфте – холоднющий «кольт». Рыжее пламя пляшет на лице капитана. В голосе – только усталость.

– И все-таки, зачем вам пушки?

– Медь. Кстати, за мое упрямство благодарите именно Джосайю Горгаса. Я ему предлагала две железные пушки взамен одной бронзовой. Не согласился.

– Причина была.

– Да. Стяжки тяжелые. Нужно много лошадей, лошадей не хватает. Даже теперь, когда с переправой через Миссисипи стало полегче.

– То есть он прав?

– Прав, но со своей стороны. Однако есть и моя правда. Флот.

– А скорее – братья. Или жених.

– И это – правда. Тем хуже для вас – если попытаетесь отобрать у меня медь.

– Снова будете блефовать с револьвером? Теперь-то я знаю, что вы боитесь крови.

– Да, боюсь. Но вас застрелю. А потом, конечно, упаду в обморок…

Слова негромкие – как же они пролетели сквозь стук лопат? Рота каролинской милиции врывается в землю. Еще вчера они бы ворчали. Теперь… Кровь внушает почтение. А один опытный человек превращает беспечных новобранцев в людей, что используют опыт четырех лет войны.

Под лопатами рождаются не редкие ячейки – длинная, изломанная множеством углов траншея.

В ход идут и мешки с рудой, но эти – артиллеристам, пушки к утру не окопать, значит, следует хотя бы выложить бруствер. Деревянные настилы – грубые, но крепкие, чуть скошенные в сторону моря – готовы. На развертывание тяжелых орудий обычно отводятся сутки. А есть одна ночь. Успеют ли? Но мальчишки рады – рыть приходится «как под Фредерикой», по-настоящему. Вдруг и дело будет настоящее? Шанс доказать отцам и старшим братьям, что и они – воины, защищающие родной штат. Старики ворчат – это «по-настоящему» для них означает либо дурную работу, либо кровавую баню. Уж лучше первое…

А их командиру приходится еще посматривать за парочкой. Как опоссумы в мешке: нес двоих, донес одного… Ну вот опять – у девчонки в голосе проскакивает злая решимость, как у протестанта, готовящегося согрешить. Поставить собственное спасение на то, что его правота перед Господом выше, чем правота того, кто вот-вот получит пулю.

Однорукий лейтенант это слышит, а капитан из Огасты – нет. А потому командир ополчения роняет – для своих сопляков – несколько фраз. И топает к костру греть единственную руку.

– Капитан… вы ведь военного производства? Впрочем, что я несу… Кадровый капитан сейчас должен быть по крайней мере полковником. И вас быстро вернули из армии в Огасту? И с тех пор… да вы до вчерашнего вообще слона видали?

– Вот примерно после таких слов я и стрелялся с чарлстонским инженером. Только то, что у вас одна рука…

– Да, я инвалид. Инвалид и девчонка – все, что наскребла Южная Каролина. А Джорджия, вижу, по-прежнему бережет «сынков Джо Брауна»… Знаете, сэр, я просто отдам приказ моим мальчикам – что седым, что безбородым. И если трепыхнетесь – вместо дуэли выйдет расстрел. Груз – да, перехваченный флотом, пусть и союзным, – находится у берегов штата Южная Каролина. А представитель штата здесь я. И я имею полное право наложить на него арест – до тех пор, пока судьбу важного товара не решит губернатор.

Берта кивает. Хороший вариант. Губернатор Бонхэм – не Браун, он интересы Конфедерации учитывает, но и он сначала раздаст спорное имущество своим. А прочим – что останется.

– Но он наверняка отдаст медь в Чарлстон! – капитан из Огасты понял, что́ означает решение судьбы меди в Коламбии.