Противоречия любви

Дара ненавидела его за эти слова, за его действия, за то, что он опять растоптал ее. Сейчас она была так открыта с ним, она была искренна и, несмотря на прошлое, в момент этой близости она хотела дать ему любовь. Но Гер все перечеркнул. Подняв глаза и смотря в глаза тигра, она произнесла:

— Я думала о другом, когда делала это.

Глаза Гера потемнели, и Дара увидала в них свою смерть.

Гер ощущал, как ее слова перекрыли в его легких кислород. Другой… конечно, это же тот цыган, с которым она так страстно целовалась. Значит, все, что было сейчас, было ложью. Все было ложью. Ее ласки, прикосновения, легкие касания и искренность в ее взгляде. Все это ложь.

Гер чувствовал, что его окатили ушатом холодной воды.

Он отступил на полшага назад, а потом с размаху ударил Дару по лицу.

Она отлетела к стене. Гер больше не смотрел на нее. Он, повернувшись, вышел из комнаты.

Дара поднесла руку к лицу и почувствовала на ней кровь. Она капала из носа.

В комнату зашли два человека Германа с одинаковыми лицами и в одинаковых строгих черных костюмах.

— Пойдем, — сказал один из них. — Полонский приказал тебя в коттедж отвезти.

Услышав это, Дара даже обрадовалась: она хотела вернуться в коттедж. Внутренняя усталость от всего произошедшего охватывала ее, и постепенно оставалось лишь одно желание — остаться одной и заснуть.

Проходя мимо своих конвоиров, Дара увидела, что один из них протягивает ей платок.

— Держи… у тебя кровь идет…

Даре даже послышалось смущение в его голосе. Она взяла платок и приложила его к носу. Так они и дошли до машин, пройдя по коридорам клуба и выйдя на улицу.

Было уже заполночь, и на улице сильно похолодало. Дара обхватила себя рукой и повела плечами, чувствуя, как холодный воздух проникает под тонкую ткань блузки. Рядом идущий охранник снял с себя пиджак и накинул ей на плечи. Она растерялась от такого жеста. Он лишь, видя ее растерянность, сказал:

— Ты хорошо пела.

— Спасибо… — ответила Дара, то ли за пиджак, согревающий ее, то ли за похвалу ее таланта, и плотнее запахнула на себе пиджак.

ГЛАВА 10

Большой тонированный джип медленно продвигался в Московских пробках. Если бы не кондиционер в салоне, Герман не выдержал бы эту пытку. Расплавленный воздух улицы, перемешанный с пылью и пропитанный гарью выхлопов автомобилей, просачивался в салон даже сквозь плотно закрытые окна. Или Герману казалось, что так тяжело дышать, или это постоянные мысли о цыганке не давали ему вздохнуть полной грудью. Он никогда не думал, что его можно задеть, больно задеть словом. Прожив достаточно и пройдя огонь, воду и медные трубы, он настолько очерствел душой, что слова давно его не ранили. Но она смогла сделать больно, больно настолько… Он и не ожидал, что боль от сказанного слова может быть сильнее физической боли.

"Я думала о другом, когда делала это", — пульсировало в его мозгу, и эти слова он не мог изгнать оттуда. Дара смогла задеть его за живое, да так, что даже сейчас, перед встречей с бароном, его мысли были о ней. За эти слова он ненавидел ее и хотел убить. Как в тот момент он сдержался, Гер и сам не понимал. Только чудо спасло цыганку от того, что он не убил ее. И сейчас Гер был рад, что ее нет поблизости, так как заглушить боль от этих слов он мог только ее кровью. Почему эти слова задели его, почему у него было ощущение, что она, говоря их, будто ножом вспарывала его сердце? Может потому, что в момент близости между ними происходило большее, чем физический акт. Гер чувствовал, что в тот момент он позволил себе открыться — и вот результат. Он знал, что нельзя обнажать свои чувства — за это приходит расплата, и он получил ее сполна. Как юнец теперь сидит с вывернутой наружу душой и пытается стать прежним, доказывая себе, что ему все безразлично. Но только это не так. Ему не были безразличны ее слова, и в глубине души он так хотел, чтобы она сказала, что думала только о нем… Хотя зачем ему все это?

— Гер… — Ковало понимал, что его пятиминутный монолог прошел впустую. Гер хоть и был в машине рядом с ним, явно мысленно отсутствовал. Видя, что Герман очнулся, Ковало решил кратко повторить уже сказанное им ранее:

— У нас серьезные проблемы с потерей машины с оружием. Африканский князек рвет и мечет, обвиняет нас в срыве поставки, нарушении договоренности и во всех смертных грехах вместе взятых. Да его и можно понять — он там банановую революцию запланировал, а мы его подвели. Он теперь и слышать ничего не хочет, говорит, что выслал людей с нами разобраться… Ты понимаешь, что это значит?

— Понимаю. За такое кидалово, как вышло с этим африканцем, заживо в сере растворяют… Охрану усиль и сам в бронике ходи. Эти папуасы — дикие люди. Не знаю, кого он на нас послал, но, чувствую, без перестрелки здесь не обойтись.

— Сам тоже в бронике ходи, — Ковало знал, что Герман не наденет бронежилет, но все равно сказал это. — Может, сейчас переговоры с бароном помогут. Все-таки у нас его дочь, неужели она важнее машины с оружием… хотя там на два ляма зелени… хотя как поет цыганка — и двух лямов не жалко.