Противостояние 3

   - А мне куда?! Мне что его, до утра так в кабинете оставить?! Или с собой в гостиницу взять?! Бардак! Кабинетов нормальных нет, первичный материал нормально собрать не могут! Куда хотите, девайте, хоть к решетке наручниками цепляйте, меня не волнует!

   Конвоиры переглянулись.

   - Куда его можно? Он там ... особо опасный или нет? Политика?***

   - Да какая к чертям политика. Сто двадцать первая в полный рост.

   Старший улыбнулся

   - Так бы сразу и сказали, товарищ следователь... Ради такого пассажира - в любой камере потеснятся...

   - Ну, вот и забирайте. Я и так больше трех часов сегодня переработал.

   - Есть. Подозреваемый, встать! Руки за спину! На выход!

   Его повели обратно, по уже опустевшему зданию, коридоры сменялись лестницами, лестницы - решетками. Стоять - лицом к стене - проходим - стоять - и все такое...

   Сидевший внизу за столом у двери, открывающий проход во внутреннюю тюрьму КГБ офицер встал навстречу конвою

   - Это еще что?

   - Подозреваемый, товарищ майор. До завтра надо пристроить, завтра автозак заберет.

   - Куда пристроить?! Во всех камерах не протолкнуться!

   - По сто двадцать первой, товарищ майор.

   - А-а-а... Так бы и сказали. Подозреваемый, лицом к стене!

   Захрустел механизм замка потом еще одного. Грозно лязгнул засов.

   - Проходим.

   - Куда его, товарищ майор?

   - В одиннадцатую давайте. Там таких нет.

   - Есть!

   Длинный, освещенный тусклыми лампочками под массивными плафонами-решетками, которые задерживали большую часть света и без того маломощных и грязных лампочек, отчего в коридоре всегда царил полумрак. Стены "шубой", бугристые и покрашенные в мерзкий темно-зеленый цвет. Стальные прямоугольники дверей. Неистребимая вонь мочи и кала, пробивается сквозь резкий, противный запах хлорки, создавая неповторимый, незабываемый аромат беды...

   Кто не был - тот будет, кто был - не забудет...

   - Стоять. Лицом к стене!

   Один из конвоиров встал в проходе, держа наготове резиновую палку, второй держал у стены задержанного. Майор глянул в глазок, потом начал неспешно орудовать замками и задвижками.

   - Пассажира принимайте!

   - Гражданин начальник, да здесь места нету!

   - Дышать нечем!

   - Ничего. Потерпите! По сто двадцать первой пассажир канает!

   Гомосеков нигде не любили...

   - Проходим!

   Сильные руки оторвали Гамсахурдиа от созерцания стены и втолкнули в людское месиво камеры. Сзади с глухим стуком захлопнулась дверь...

   Кой черт внутренняя тюрьма КГБ! Здесь же одни блатные... Которые, как известно национальности не имеют и все заслуги на почве защиты прав человека им до одного места.

   - Ну... - навстречу диссиденту и правозащитнику, старшему научному сотруднику Института грузинского языка АН ГрузССР встал по пояс голый детина, чью грудь украшал храм о четырех куполах, а плечи - витые, царского образца эполеты - давай, машка****, подваливай сюда, к огоньку...

   - Гоп! С приездом милый Маша, отсоси, подруга наша! - визгливо крикнул кто-то в глубине камеры.

   Отвернувшись от ждущего его кошмара, Гамсахурдиа бросился на дверь камеры, забарабанил по ней, сбивая кулаки в кровь...

   * Игорь Пантелеймонович Георгадзе, генерал-лейтенант госбезопасности, окончил высшую школу КГБ СССР, знает шесть языков, включая русский. Специалист по диверсиям, в 1981-1982 годах проходил службу на территории Афганистана в составе подразделения спецназа КГБ СССР Каскад, участник множества боевых операций в разных странах мира. Награжден пятнадцатью правительственными наградами

   ** на бюрократическом сленге - не слишком важная бумажка.

   *** конвоир это спрашивает, потому что в СИЗО нельзя держать особо опасных в камерах с обычными задержанными. Но если мест не хватает, как это обычно и случается - суют куда попало, нарушая закон.

   **** машка - на тюремном сленге пассивный педераст

Подмосковье, Шереметьево

   Аэропорт Шереметьево-два

   22 ноября 1987 года