Противостояние

Они ждали момента, когда смогут заняться добиванием вышедших из строя русских крейсеров. И наконец-то дождались: выпавший из строя «Рюрик», который сейчас, неуклюже виляя (в румпельном отделении ныряющие к перебитым тягам матросы отчаянно, но пока тщетно пытались поставить перо руля прямо, отчего крейсер рыскал то вправо, то влево), пытался следовать за эскадрой, показался Того-младшему законной добычей.

Опережая медлительного флагмана, к подранку ринулись более современные и быстроходные «Такасаго» с «Иосино». Обычно они сопровождали отряд броненосцев Того, и их командиры посматривали на своих коллег из 4-го боевого отряда немного свысока. Вот и сейчас, пользуясь преимуществом в скорости, они хотели утереть нос своим более медлительным коллегам и первыми нанести удар по «охромевшему» русскому.

Повернувшись к командиру корабля, Руднев приказал:

– Поднять сигнал «Богатырю» – к повороту. Трусова надо выручать, ворочайте влево на шестнадцать румбов, и за нашей линией полным ходом идем давить их бронепалубников.

Подобно двум ангелам мести русские шеститысячники лихо развернулись «через левое плечо» и, дружно дымя и с каждой секундой увеличивая ход, легли контркурсом своему броненосному отряду. На траверсе «России» они уже мчались со скоростью около 22 узлов. Все матросы и офицеры на броненосных крейсерах, которые могли их видеть, откровенно любовались проносившимися в миле большими, красивыми кораблями. Белоснежный бурун у носа, пышный султан черного дыма из высоких труб вселяли уверенность, что вышедший из строя «Рюрик» не будет брошен и помощь, как в сказке, подоспеет вовремя. Над палубами русских крейсеров вновь понеслось примолкшее было при виде раненого «Рюрика» «ура!».

Заметив разворот «Варяга» и «Богатыря», Небогатов заволновался и начал внимательно изучать горизонт впереди по курсу. Однако командир крейсера Арнаутов, поняв тревогу адмирала, доложил, что «Рюрик» вывалился из строя, начинает отставать и Руднев, вероятно, пошел ему на помощь. Разобрав сигнал с «Варяга» о продолжении боя, адмирал успокоился.

* * *

На носу «Рюрика» под руководством мичмана Платова, после десяти минут махания кувалдой под стальным осколочным дождиком, уже стоившего жизни одному из матросов расчета, удалось-таки ввести в строй восьмидюймовое орудие, выбив заклинивший накатник злополучный осколок. Не получая из рубки никаких данных о дистанции до противника (там были заняты подбором оборота машин, обеспечивавшим крейсеру максимальную скорость на прямой), молодой офицер вспомнил известное изречение Нельсона: «Стреляйте, стреляйте до последнего ядра, и, может быть, именно оно принесет вам победу».

Пользуясь тем, что «Рюрик» отстал от японской линии и корабли противника почти створились, Платов повел огонь, целясь по носовой оконечности «Якумо» на максимальном угле возвышения орудия. Не имея возможности определить дистанцию до цели, он надеялся, что в случае перелета у снаряда будет шанс попасть по какому-либо из следующих перед «Якумо» крейсеров. До начала стрельбы по приближающимся бронепалубным крейсерам противника носовое орудие успело выпустить двенадцать снарядов. По уходящим японским броненосным крейсерам били и из пушки, стоящей на спонсоне левого борта, открывшей огонь впервые с начала сражения.

И невероятно, но факт: именно в эти минуты «Токива» получил в крышу кормового каземата левого борта попадание восьмидюймовым снарядом. С какого именно из русских крейсеров тот прилетел, точно сказать невозможно, ибо «официально» по «Токиве» в этот момент вообще никто не стрелял. Поэтому «Рюрик» – первый кандидат на авторство удачного снаряда. Однако случайность попадания не сделала его последствия менее тяжелыми.

В начале боя японцы выложили в казематы к каждой шестидюймовке по пятьдесят снарядов. На вопрос оторопевшего британского наблюдателя Пекинхема, находившегося на борту «Идзумо»: «А зачем это делается?» – последовали пространные рассуждения о том, что «уменьшение количества снарядов в погребах уменьшает вероятность подрыва крейсера в случае попадания торпеды или подрыва на мине». На самом же деле физическое состояние японских подносчиков и неудачная конструкция снарядных элеваторов не оставляли шансов на поддержание нормальной скорострельности без этой вынужденной меры. Но объяснять это занудному англичанину…

К моменту, когда русский снаряд взорвался, прошив словно картон 25-миллиметровую крышу каземата, у верхнего кормового орудия оставалось восемь не расстрелянных с начала боя снарядов. Их детонацией разрушило крышу нижнего каземата, комендоры которого тоже не успели выпустить одиннадцать из заранее припасенных выстрелов…

Вылетевшей от взрыва бронированной стенкой снесло стоящее на верхней палубе третье шестидюймовое орудие. Наружная шестидюймовая броневая плита каземата просто выпала в море, обнажив внутренности крейсера. Так «Токива» одним махом лишился почти половины артиллерии среднего калибра левого борта. На совершенно не поврежденном минуту назад корабле разгорался внушительный пожар…

* * *