Противостояние

И тут взгляд Павла упал на входящего в зал маршала Шапошникова[22]. С ним Павел познакомился на одном из совещаний по подготовке военной операции против Северороссии. Павел сразу понял, что это человек волевой, не эмоциональный, умеющий мыслить исключительно логично и четко. «Вот кто найдет нужные аргументы и сможет преподнести их Сталину, — тут же подумал Павел. — Для этого придется рассказать ему все… Но другого выхода нет. В конце концов, Лешка растрепал все Оладьину и Слащеву и добился своего. Теперь мой ход».

Он подошел к маршалу, поздоровался и произнес:

— Борис Михайлович, меня несколько беспокоит факт военного союза между Северороссией и Крымом. Не находите ли вы, что это может осложнить реализацию наших планов?

— Не волнуйтесь, — презрительно бросил маршал, свысока глядя на «партийного товарища», — любая проблема имеет свое решение. И эта тоже.

— Хорошо, — кивнул Павел и, заметив, что собеседник намеревается отойти, быстро произнес: — У меня для вас есть очень важное сообщение.

— Я вас слушаю, — вежливо и чуть надменно склонился к нему Шапошников.

«Царский офицер, он и есть царский офицер, — раздраженно подумал Павел, — ничем этого не выбьешь». Но вслух он произнес другое:

— Долгий разговор. Могу я встретиться с вами завтра… но не в генштабе?

* * *

Автомобиль маршала остановился на площади Маяковского, и Павел, надвинув на глаза шляпу, быстро забрался на заднее сиденье. «Штирлиц какой-то», — подумал он раздраженно. Машина сорвалась с места и понеслась по московским улицам.

— Я вас слушаю, — произнес Шапошников, сидящий на левой стороне сиденья.

Павел глазами показал на водителя, и маршал, наклонившись вперед, поднял перегородку, отделявшую салон от передних сидений. После этого Павел произнес:

— Я с высокой степенью вероятности могу утверждать, что Германия нападет на СССР двадцать второго июня сорок первого года.

— На чем основана вата уверенность? — поднял брови Шапошников.

— На событиях, произошедших в том мире, из которого я попал сюда.

— Объяснитесь, — нахмурился маршал.

— Борис Михайлович, вы можете мне не поверить, но, пожалуйста, ради безопасности нашей страны, выслушайте меня. Я родился в ином мире, прошедшем по такому же пути, как и этот. В возрасте восемнадцати лет из две тысячи второго года моего мира я попал в тысяча девятьсот четырнадцатый этого. В моем мире Германия напала на СССР двадцать второго июня сорок первого года и нанесла Красной армии тяжелое поражение. Вермахт дошел до Волги и до самых ворот Москвы…

Павел прикусил язык, чтобы не проболтаться про блокаду Ленинграда. В данной ситуации это могло вызвать ненужные вопросы.

— Я не очень люблю фантастические романы, — поморщился Шапошников. — Впрочем, у вас, думаю, получится. Не пробовали ли вы писать… или обратиться к психиатру?

— Хорошо, — откашлялся Павел. — Но если я засяду за такой роман, я должен буду написать, что летом сорокового Советский Союз присоединит к себе Бессарабию и создаст Молдавскую ССР. Полагаю, вы уже разрабатываете операцию по вводу войск на эту территорию. Как вариант, это произойдет вследствие принятия Румынией ультиматума. Впрочем, возможна и война. Конечно, сейчас это совершенно секретная информация, Я к ней не допущен. Но вряд ли это будет такой уж тайной через шестьдесят лет. Так что как человек, родившийся в восьмидесятых годах двадцатого века, о присоединении Бессарабии и Буковины к СССР я мог узнать и из школьного учебника истории. Хочу успокоить: Румыния не посмеет сопротивляться и передаст территорию. Наши войска максимально придвинутся к нефтяным месторождениям Плоешти, создав прекрасный плацдарм для наступления на них. Кроме того, при проведении советско-германской границы в Польше Иосиф Виссарионович передал Германии часть территории, в подарок Герману Герингу — большому любителю охоты. При этом был сформирован очень удачный выступ для наступления наших войск на Восточную Пруссию. К сожалению, в сорок первом именно на этом выступе оказалась окруженной значительная группировка войск Красной армии. Так вот, чтобы этого не произошло, вы должны убедить товарища Сталина напасть на Германию не позже восьмого июня сорок первого.

— Продолжайте. — Шапошников внимательно смотрел на собеседника.

* * *

Алексей стоял на ковре в собственном кабинете в Министерстве иностранных дел. Напротив него расположился посол Советского Союза Василий Лапов. Раскрыв обтянутую красной кожей папку, Лапов читал: