Противостояние

А заодно и размять кости. В конце концов и от монотонной езды с одинаковым пейзажем за окном рано или поздно начинаешь уставать. «Лачугой» оказался раскинутый на придорожной поляне широкий огромный шатер, стилизованный под цветастый индейский вигвам, внутри которого обнаружился целый мини-маркет. Так же имелось несколько деревянных столов для пикника под открытым небом, с сиденьями в виде отесанных пней и небольшая бензоколонка под навесом, в тени за которой ютился одинокий фермерский грузовичок бежевого цвета. Заглушив мотор, Муни выбрался из машины и первым делом направился к телефонному аппарату на придорожном телеграфном столбе. Опустив монету, нащелкал знакомый номер, и некоторое время ждал, бегло скользнув по наклеенной на столбе черно-белой распечатке с изображением большеглазого детского личика с длинными волосами и подписью «Вы меня видели?», под которой значился контактный телефон с местным кодом округа, и еще один, чуть ниже приписанный от руки и помеченный как «Шериф. Звонить в любое время суток».

– Алло… Мо? Моника? – оживился Муни, когда на другом конце что-то клацнуло, а затем сработал автоответчик, тоненьким девичьим голоском доложивший, что никого нет дома. – Это я, Френк. Слушай, у нас вчера как-то не очень хорошо получилось. Короче, тот парень… В общем, извини, я напылил не по делу, ну ты же меня знаешь. Я ведь тебя люблю, поэтому так и реагирую. Но и ты тоже хороша. Не стоило тому прощелыге позволять на себя пялиться. Я выцарапал в конторе отгул, забыл тебе вчера сказать, из головы вылетело, но пропаду ненадолго. Мне действительно нужно отдохнуть и выпустить пар с недельку. Обдумать, подумать, ну ты понимаешь. А когда вернусь, мы куда-нибудь вдвоем сходим, о’кей? Только ты и я.

Телефонный аппарат пискнул, сигнализируя об ограничении времени.

– Черт, Мо! Возьми чертову трубку, у меня не так много мелочи! Я знаю, что ты там! Слышишь меня и ревешь в подушку или трахаешься со своим новым белозубым ragazzo[5] мать его! – Он треснул кулаком по коробу телефона, из которого в придорожную пыль с жалобным звоном выпала пара центов. – Если ты там, парень, тебе лучше самому наложить на себя руки, потому что я тебя в порошок сотру! Моника, ты меня знаешь… Небось, опять нажаловалась мамаше, чтоб ей пусто было! Сколько еще она за тебя будет все решать, м? Сбрось ты уже этот чертов поводок! Да не молчи ты! Эй… эй! Алло?! – время разговора вышло и, перехватив трубку, Муни торопливо полез в карман кожаной куртки за мелочью. Но ее, как назло, не оказалось. – Твою мать.

– Вот и поговорили. – Вернув гудящую трубку на рычаг, он сплюнул в придорожную пыль и пошел к мини-маркету. – Дура.

Чего возьмешь с официантки. Можно подумать, что она способна найти себе мужика получше. Он, конечно, тоже хорош, но какого черта его девочка пялится на других парней, когда есть он? Тот соплежуй тоже был в принципе не виноват, но Муни заводился по любому пустяку, словно сухая спичка. Сказывалась итальянская кровь. Выпуская пар, он поддал придорожный камень носком туфли. Ладно, может и подождать. Разберутся, когда он отдохнет и вернется, а то с этой работой он совсем скоро рванет к чертям собачьим.

– Добро пожаловать, приехали порыбачить? – поинтересовался рослый индеец, с черными, как смоль, длинными волосами в джинсах и рубашке, обильно увешанный бусами и амулетами, скучавший за прилавком в вигваме над какой-то журнальной белибердой.

– Нет ничего приятнее отпуска, м? – дружелюбно ухмыльнулся Муни, пересчитывая купюры, и поинтересовался, имея в виду распечатку с ребенком на столбе. – Кто-то пропал?

– Девочка, – кивнул индеец. – Совсем еще подросток. Ушла с пикника в лес поиграть и не вернулась. Бедная мать.

– Может, найдется, – сказал Муни, но сделал это лишь для того, чтобы просто хоть что-то сказать. Он как никто другой знал, чем на самом деле попахивали насаженные на клей распечатки с невинными детскими личиками. Педофилией, эксгумацией, от которой выворачивало наружу даже матерых следаков, и безутешным родительским горем. Ублюдки. А может, действительно потерялась? Или решили приколоться с подружкой, чтобы насолить родителям за то, что не дают целоваться с мальчиками, или за еще какую ерунду. Молодежь сейчас и не такое творит. Закуси удила, ковбой, – ты в отпуске.

– Это было с неделю назад, – ответил хозяин, подтверждая мрачные мыли Френка. – Но если вдруг ее встретите, непременно перезвоните или дайте мне знать.

– Договорились.

– Возьмете лодку напрокат? Недорого. Есть прикорм, манки

. Я тут вроде добровольного егеря.

– Нет, у меня своя. Лучше скажите, как тут дела.

– Погоду обещают солнечную всю неделю, – хозяин кивнул на бубнящий приемник.

– Господи, сделай так, чтобы парням в этот раз повезло с предсказаниями, – хмыкнул Муни, притворно закатив глаза, и Чак рассмеялся. – А то знаем мы этих погодников, одни Нострадамусы.

– В природе много путей к осмыслению мироздания, – старинной индейской пословицей ответил Чак.

– Блекфут, – кивнул Муни, оглядев украшение собеседника.