Противостояние I (СИ)

— Да, Кузнецов! С кем разговариваю? — а сам на экран телевизора смотрит. Она тоже туда посмотрела и усмехнулась. Оказывается, там уже не так пусто, как вначале было. Знакомые всему миру брови! Леонид Ильич собственной персоной! Оказывается это его кабинет телевизионщики зачем-то показывают. Сидит он в большом кресле за столом, возле уха трубку белого телефона держит, и губы его беззвучно шевелятся. Она на Сашу взгляд перевела, а он, оказывается, на неё пристально смотрит. Немножко смутил он её этим взглядом. Отвернулась она к окну, а тут Саша начал говорить:

— Нет, позвать не могу, но передам, — потом помолчал и пожал плечами. — Не знаю... Она же женщина. Они просто так из дома не выходят. Им нужно сначала одеться в походящую случаю одежду, причесаться, может, маникюр сделать, макияж там какой-нибудь... — снова замолчал, слушает собеседника. Полное ощущение, что он действительно с Брежневым разговаривает, потому что когда у Брежнева губы шевелятся, Саша молчит. И наоборот. Тут Саша снова рот открывает, оглянулся на неё через плечо и говорит:

— Через полтора часа примерно мы сможем быть у вас...

— Нет, только вы и Юрий Владимирович! С другими она встречаться не станет...

Он помолчал ещё, потом насупился и сердито отвечает собеседнику:

— Ответственность за это лежит целиком на вашей стороне! Марина Михайловна предупреждала вас о последствиях нарушения договорённостей? Предупреждала! Что вас не устраивает? То, что мы вслед за вами перестали их соблюдать? Себя в этом вините! Наш договор именно вы начали нарушать! А с сегодняшнего дня ситуация ещё больше осложнилась, потому что нам стало известно о разговоре Смыслова в Генштабе. Ну, вы должны быть в курсе: о выделении нескольких офицеров — разведчиков для организации кровавой провокации в Загорске. Не в курсе?...

Он замолчал. Насупившись послушал своего собеседника, потом скривился, как от кислого, и сердито ответил:

— Да плевать мне на ваши тайны! Захочу, и завтра же здесь, в Иркутске, телевизионную передачу о Смыслове и о его делишках в 30-х и 40-х годах организую! С фотографиями, с магнитофонными записями и документами из архивов. В большинстве своём наши сограждане считают самыми кровавыми тиранами советской истории Ежова и Берию, а мои знакомые моментально докажут всем, что большая часть народа была репрессирована именно такими вот негодяями, как ваш Смыслов, или же с их доносов. Они-то и были самыми кровавыми и беспринципными тварями! Вы лучше не злите меня, мой вам совет, если не хотите массовые беспорядки в Сибири получить! Учтите, Марины Михайловны со мною рядом нет. Успокаивать меня и контролировать мои действия пока что некому! И ещё одно учтите: мы с Мариной Михайловной почувствовали исходящую от вас угрозу. А это очень опасно — угрожать нам. Смертельно опасно! Вы ещё дышите только потому, что нам ваша смерть пока что не нужна! Помните об этом и не забывайте. Как только найдём подходящую замену...

Замолчал, постоял с каменным лицом, послушал и выдохнул. Проворчал в трубку:

— Ладно, остановимся на этом. Марина Михайловна знает о моём отношении к вам ко всем, поэтому просила долго с вами не разговаривать. С нею будете договариваться...

Разговор на этом не завершился. Саша ещё довольно долго стоял, слушал своего собеседника и хмурился, потом вздохнул и спокойно ответил:

— Нет, без меня Марина Михайловна с вами встречаться не станет. Я уже говорил: мы вам больше не доверяем. У нас сложилось впечатление, что вы все там люди бесчестные. Не только ваш Смыслов... — помолчал недолго, отодвинув от уха трубку, из которой доносилось возбуждённое кваканье, потом поморщился и говорит. — Не орите! На меня это не действует! Если не хотите, чтобы я при встрече присутствовал, то я даю Марине Михайловне отбой. Пусть дальше загорает, купается и общается с приятными людьми. Ей это гораздо больше нравится, чем в резиновых сапогах по стройкам мотаться и ругаться с прорабами. Короче, выбирайте — или со мной, или никак...