Проткрываем завесу тайн. Книги 1-25

В Благодатском руднике Волконская провела семь месяцев, потом декабристов перевели в Читу. Волконская и Трубецкая последовали за ними. В Чите уже жили Александра Григорьевна Муравьева и Елизавета Петровна Нарышкина, а вскоре сюда прибыли и другие спутницы изгнанников. Волконская и Трубецкая снимали дом вместе с Александрой Васильевной Ентальцевой.

Годы читинской ссылки стали для Марии Николаевны самым страшным временем; в январе 1828 умер оставленный ею на попечение родных сын Николай. Для надгробного камня эпитафию написал Пушкин;

В сиянии и радостном покос,У трона вечного творца.

С улыбкой он глядит в изгнание земное.Благословляет мать и молит за отца.

А через год, в 1829 году, Волконская узнает о смерти любимого отца. Несмотря на все сложности в их отношениях, его утрата стала для нее тяжелым ударом. Сам Николай Николаевич за два года до смерти, в апреле 1827 года, писал дочери Екатерине: «Неужто ты думаешь, мой друг Катенька, что в нашей семье нужно защищать Машеньку. Машеньку, которая, по моему мнению, поступила, хотя неосновательно, потому что не по одному своему движению, а по постороннему влиянию действует, но не менее она в несчастии, какого в мире жесточе найти мудрено, мудрено и выдумать даже. Неужто ты думаешь, что могут сердца наши закрыться для нее? Но полно и говорить об этом. В письмах своих она все оправдывает свой поступок, что доказывает, что она не совсем уверена в доброте оного. Я сказал тебе, мой друг, один раз: ехать по любви к мужу в несчастий — почтенно».

Умирая, Николай Раевский показал на портрет дочери: «Вот самая замечательная женщина из всех, которых я когда-либо знал…»

Но смерть отца еще сильнее развела Марию Николаевну с семьей. И братья, и мать считали именно ее виновницей смерти шестидесятилетнего главы семейства. До 1829 года Мария не получила от матери ни единого письма, а то, что пришло, вряд ли могло обрадовать: «Вы говорите в письмах к сестрам, что я как будто умерла для вас. А чья вина? Вашего обожаемого мужа. Немного добродетели нужно было, чтобы не жениться, когда человек принадлежал к этому проклятому заговору. Не отвечайте мне, я вам приказываю».

За все время ссылки Мария Николаевна лишь один раз получила большую посылку из дому, с 15 бутылками хорошего вина. Даже деньги на постройку дома Волконская была вынуждена одолжить у Екатерины Трубецкой.

В 1830 году у Марии Николаевны родилась дочь, которая не прожила и нескольких часов. В августе этого же года декабристов перевели в острог в Петровском Заводе. Здесь режим стал более мягким, и бездетным женам разрешили жить в камерах мужей.

В марте 1832 гола у Волконских родился сын Михаил, в 1835 году дочь Елена, Нелли. Вскоре после ее рождения Волконские были переведены на поселение. В 1837 году они прибыли в село Урик Иркутской губернии.

Мария Николаевна становится своим подросшим детям не только нянькой, но еще и единственной учительницей, правда, исключая участие в их обучении друга семьи декабриста Лунина. Сохранились сотни его писем к Марии Николаевне, Мише и Нелли — на итальянском, английском, французском, латыни — с подробными планами занятий, списками книг и даже нотами музыкальных пьес и арий опер.

В 1845 году сыну Волконских Михаилу исполнилось двенадцать лет, и ему было разрешено поступить в иркутскую гимназию. Мария Николаевна переехала с ним в Иркутск. Спустя несколько месяцев к ним присоединился и Сергей Григорьевич.

Из своего дома Мария Николаевна сделала центр общественной жизни города, и домашний театр Волконских стат первым театром Иркутска. Волконский первым в Сибири построил теплицы и парники, поэтому на стол ежедневно подавались свежие овощи, фрукты и даже дыни.

Александр Раевский, зная о любви сестры к музыке, прислал в Иркутск рояль.

Но жизнь не стала легкой: отношения с мужем не складывались.

Чувство долга не смогло заменить любовь

Они были разными людьми, и семейного счастья, такого, когда радость одного тут же становится радостью другого, когда от одной улыбки загорается вторая, — не получалось. Они уважали друг друга — и только.

«…Отношения между супругами Волконскими не складывались, отчуждение становилось все более глубоким и явным для окружающих, — писала в своем исследовании доктор филологических наук Н. Забабурова. — В «Записках», рассказывая о жизни в иркутской ссылке, Мария Николаевна по существу не упоминает о муже…»