Протокол «Сигма»

— Это просто смешно. — Он решил, что настало самое время ему перестать защищаться и сделаться агрессивным и разозленным, таким, каким следует быть неправомерно арестованному американцу. — Наверно, привычки швейцарцев знакомы мне лучше, чем вам. С одной стороны, они выдадут ордер на арест, стоит вам выплюнуть на тротуар жевательную резинку. А с другой стороны, у них чертовские проблемы с экстрадицией. — Он немало почерпнул из бесед с Хови. — У кантона Цюриха существуют большие сложности в сотрудничестве с Polizei других швейцарских кантонов. А тот факт, что Швейцария прославилась укрывательством беглецов от налогов, означает, что другие страны придерживаются политики игнорирования швейцарских запросов об экстрадиции. — Это были слова Хови, и Бен с бесстрастным видом пересказывал их, осаживая эту женщину. Следовало дать ей понять, что она не сможет переиграть его. — Цюрихские “быки” клялись, что хотели “встретиться со мной для беседы”. Они даже не делали вида, что могут выдвинуть против меня обвинение. Так почему бы нам не перестать толочь воду в ступе?

Женщина-агент снова наклонилась к нему.

— Широко известно, что ваш брат пытался возбудить дело против швейцарского банковского сообщества. Гастон Россиньоль был выдающимся швейцарским банкиром. Вы посещаете его, и он оказывается мертвым. Давайте задержимся на этом. Затем вы внезапно оказываетесь в Вене, где встречаетесь с сыном одного из крупных нацистов, прославившихся своими преступлениями. Притом известно, что ваш отец был в концентрационном лагере. Вся ваша поездка ужасно похожа на некий вояж с целью мести.

Так вот к чему она подводила. Возможно, это и впрямь должно было произвести именно такое впечатление на человека, не знающего правды. Но я не могу сказать ей правду!

— Это нелепость, — почти не задумываясь, огрызнулся Бен, — я даже не хочу рассуждать по поводу ваших фантазий с какой-то вендеттой и насилием. Вы говорите о швейцарских банкирах. Я веду дела с этими людьми, агент Наварро. Это моя работа. Международные финансовые операции вовсе не предусматривают буйства и убийств. Самые серьезные травмы, которые можно получить в моем мире, это порезы о листы бумаги.

— Тогда объясните, что же произошло на Банхофплатц.

— Не могу. Швейцарские “быки” много раз задавали мне этот самый вопрос.

— Объясните, как вы разыскали Россиньоля.

Бен помотал головой.

— И все остальное. Валяйте. Я хочу знать, откуда вы узнали их имена и их местонахождение.

Бен лишь молча посмотрел на нее.

— Где вы находились в среду?

— Не помню.

— Случайно, не в Новой Шотландии?

— Если напрячь память, то окажется, что я был арестован в Цюрихе, — резко бросил он в ответ. — Вы можете проверить это у ваших друзей из цюрихской полиции. Видите ли, я люблю попадать под арест в каждой стране, которую посещаю. Это самый лучший способ познакомиться с местными традициями.

Анна не обратила ни малейшего внимания на колкость.

— Расскажите мне, за что вас арестовали.

— Вам это известно не хуже, чем мне.

Наварро посмотрела на своего задумчивого соседа, а потом снова на Бена.

— За последнюю пару дней вас самого несколько раз чуть не убили. В том числе и сегодня...

Бен с удивлением почувствовал, что сквозь владевшую им унылую, почти безнадежную тревогу прорывается теплая волна благодарности.

— Вы спасли мне жизнь. Думаю, что я должен поблагодарить вас.

— Вы чертовски правы: должны, — ответила она. — А теперь сообщите мне, что вы сами думаете на этот счет? Почему кто-то пытался убить вас? Кому могло быть известно, чем вы занимаетесь и куда направляетесь?

Хорошая попытка, леди.

— Я понятия не имею.

— Могу поспорить, что какие-то соображения у вас все же есть.

— Сожалею. Может быть, вам стоит спросить у ваших друзей из ЦРУ, что они так старательно покрывают. Или ваша контора тоже участвует в прикрытии?

— Мистер Хартман, ваш брат-близнец погиб в Швейцарии, в подозрительной авиационной катастрофе. А совсем недавно вы оказываетесь связаны с несколькими перестрелками, случившимися в этой стране, причем ни одна из них не имеет никакого объяснения. Можно подумать, что смерть окружает вас, словно запах дешевого одеколона. Что, по вашему мнению, я могу обо всем этом думать?

— Думайте, что хотите. Я не совершал никакого преступления.

— Я хочу еще раз спросить вас: откуда вы узнали их имена и адреса?

— Чьи?

— Россиньоля и Ленца.

— Я уже сказал вам — от общих знакомых.

— Я в это не верю.

— Верьте, во что хотите.

— Что вы скрываете? Почему вы не желаете быть со мной откровенным, мистер Хартман?

— Извините. Мне нечего скрывать.

Агент Наварро вытянула и снова согнула свои длинные красивые ноги. Было заметно, что ею владело крайнее раздражение.

— Мистер Хартман, — сказала она, — я хочу предложить вам сделку. Вы будете сотрудничать со мною, а я постараюсь убедить швейцарцев и австрийцев отступиться от вас.

Могла ли она быть искренней? Недоверие стало у него чуть ли не инстинктом.

— Учитывая, что, судя по всему, именно вы направили их следить за мною, ваши слова кажутся мне пустым обещанием. Я не обязан больше оставаться здесь, не так ли?