Протокол вскрытия

Медвежья упряжка мчалась сквозь воющую бурю. Мать привстала на облучке, что-то гортанно выкрикивая. То ли песню, то ли заклятия, то ли вовсе забористую ругань. Ветер стонал и рыдал, крепчал мороз, а горизонт словно набух алой кровью.

Рагнарек подступил совсем близко…

Ничего не хотелось. Только спрятаться в теплых объятиях Исмира. Не видеть, не думать, не чувствовать на загривке костистую ладонь Хель. Я прильнула щекой к груди дракона, упоительно теплой под тонкой рубашкой, сжала в кармане верный скальпель.

Сани лихо затормозили у расщелины, почти невидимой в сплошной пелене снега.

— Э! Тут!

Мать для наглядности ткнула ломом в сторону входа. Приложила руку к глазам «козырьком» и насупилась. Места маловато, зато скальной выступ прикрывал нас от ветра и снега. Медведи крупно дрожали и порыкивали.

— Плохо дело? — негромко спросил Исмир, помогая мне спешиться.

Хель нахмурила брови.

— Прадед ворочается.

Называть Локи по имени она избегала. И правильно! Не буди лихо, покуда спит тихо. Только наше «лихо» уже вот-вот готово проснуться. Бог ворочался, метался по ложу, что-то бормотал — и вулканы в глубине острова отзывались ворчанием.

Я мотнула головой. Надо же такое выдумать! Совсем нервы не в порядке.

— Нужно спешить! — наигранно бодро заявил Эринг и огляделся, оглаживая футляр скрипки. Смотреть особо не на что — снег да снег кругом.

Тетя покосилась на него с неодобрением.

— Торопитесь умереть, юноша?

Эринг разом перестал улыбаться. Еще и подбородок упрямо выставил. Ему уже океан был по икроножную мышцу.

— Я сделаю, что должен. И пусть будет, что будет.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.

— Ох, юноша! — вздохнула тетя Хельга.

Шагнула вперед — и вдруг крепко поцеловала его в губы.

— На удачу, — шепнула она, отстранившись.

Эринг блаженно улыбнулся. Во всяком случае, умрет он счастливым… Тьфу! Что за пораженческие мысли?

Я подумала и последовала примеру тети.

— Э-э-э! — недовольно проворчала Мать. — Пора, а?

— Пора, — согласился Исмир, неохотно меня отпуская. — Уезжай, Альг-исса. Ты нужна своим детям.

Мать насупилась, вцепилась в лом обеими руками.

— Ладно, — решила она. Помялась и сказала без привычного уже коверканья слов: — Я вернусь вечером. И попробуй мне только!

— Иди уже, — дракон дернул уголком губ и крепко пожал мускулистую руку Матери.

— Удачи! — пожелала она. Запрыгнула на облучок, дернула поводья: — Пошли, э?

Медведи унеслись прочь и скрылись в пурге.

— Идем, — Исмир обнял меня за плечи и первым шагнул вперед.

Воздух словно сгустился, и каждый шаг давался с трудом. Мы не шли — еле-еле ползли. Хороши спасители мира! Мухи в меду.

— Стойте! — скомандовал Исмир.

Ему тоже было непросто, однако дракон — не чета обычным людям. Исмир вытащил пояс из брюк, чуть не за шкирку подтащил к себе Эринга и тетю Хельгу.

Взвалил меня на закорки и скомандовал резко:

— Держитесь!

* * *

На коридор — каких-то двадцать метров! — мы угробили полчаса.

— Фух! — громко перевел дух Эринг, когда тяжесть спала. Лицо его, багровое от усилий, покрывали крупные капли пота. Подозреваю, что сама я выглядела немногим лучше, хотя всего-то цеплялась за «лошадку».

Исмир молча мотнул головой в сторону прохода (скорее, лаза).

— Нам туда.

Ноги подгибались, и я недобрым словом вспомнила «революционеров». Сколько сил на них ухлопала! Хорошо, что после явления Исмира и Матери детишки резко передумали тревожить великую богиню. Я пригнула голову, чтобы не влететь лбом в нависающий свод. Зато впереди коридор расширялся. Интересно, это единственный вход? Или есть другие?

Додумать я не успела. Кто-то с ревом набросился на идущего впереди Исмира. Двое хель пытались его сцапать и приложить головой о скалу. Безнадежное мероприятие, но детишки очень старались. Дракон легко увернулся от загребущих ручонок, щелкнул пальцами. И нахмурился, когда это не возымело особого эффекта. Повторил щелчок. Еще раз, и еще.

Хель двигались рывками, как сломанные заводные куклы. Наконец они замерли окончательно. На шубах — наледь, в волосах сосульки, плечи присыпаны снегом.

— Они мертвы? — спросил Эринг с опаской. К ледяным статуям он благоразумно не приближался.

Дракон отрицательно качнул головой.

— День-два так простоят, потом оттают. Если…

Он не договорил. Впрочем, и так понятно.

Эринг молча стащил шапку и вынул из футляра скрипку. Задорно встряхнул челкой (так и не постригся!)

— Ну что, идем?

* * *

— Ну, ни… ничего себе! — выдохнул Эринг за поворотом.

Было отчего: мы словно оказались в чреве огромного кита. Сверху белели ребра — исполинские кости, подпирающие свод. «Внутренности» тоже не подкачали. Диковинными артериями и венами оплели камень ярко-красные рисунки: алая пентаграмма на полу и сине-багровые руны. Нарисованы они, видимо, кровью хель, чьи трупы — как отходы — свалены в углу. Пентаграмму окружал бледно-голубой контур… хм, органы дыхания?

А сердцем был доктор Рунульф, благодаря которому в красных и голубых знаках текла сила-кровь. Тьфу! Может, его похвалить за хирургическое изящество решения?