Процесс Элизабет Кри

Элизабет Кри. Всего лишь скромный доход, сэр.

Мистер Грейторекс. Вы так уже говорили. Но девять тысяч фунтов в год трудно назвать скромным доходом.

Элизабет Кри. Я имела в виду, что мне из этой суммы достается только скромная часть. Я состою в Обществе вспомоществования бедным детям, и большая часть денег идет нуждающимся и обездоленным.

Мистер Грейторекс. Но вы сами теперь не нуждаетесь и не обездолены.

Элизабет Кри. Нет, если не считать того, что я обездолена утратой мужа.

Мистер Грейторекс. Но давайте вернемся к тому роковому вечеру, когда он рухнул на пол вашего особняка в Нью-кросс.

Элизабет Кри. Это не назовешь приятным воспоминанием, сэр.

Мистер Грейторекс. Безусловно, но потерпите, прошу вас, еще некоторое время. Вчера, помнится, вы сказали, что за ужином, до того, как ваш муж ушел к себе в комнату, вы вели с ним долгий разговор.

Элизабет Кри. Мы всегда разговаривали, сэр.

Мистер Грейторекс. Не припомните ли, на какие темы?

Элизабет Кри. Мы разговаривали на темы дня.

Мистер Грейторекс. У меня все на этот раз. Можно ли теперь вызвать Эвлин Мортимер?

Стенографический отчет в «Иллюстрейтед полис ньюс ло кортс энд уикли рекорд» рассказывает о том, как Эвлин Мортимер вызвали на свидетельское место, где она перед дачей показаний принесла обычную клятву на Библии и ответила на рутинные вопросы: фамилия, возраст, замужем или нет, адрес. Имеется даже ее ксилографическое изображение: она стоит в скромной шляпке и держит в правой руке перчатки.

Мистер Грейторекс. Были ли вы дома, мисс Мортимер, в тот вечер, когда мистера Кри нашли в его комнате?

Эвлин Мортимер. Да, сэр.

Мистер Грейторекс. Ужин подавали вы?

Эвлин Мортимер. Да. Была фаршированная телятина, сэр, как всегда по понедельникам.

Мистер Грейторекс. Довелось ли вам услышать что-нибудь из разговора за столом между мистером и миссис Кри?

Эвлин Мортимер. Он назвал ее дьяволом, сэр.

Мистер Грейторекс. Вы не шутите? А припомните поточней, пожалуйста, при каких обстоятельствах это было сказано.

Эвлин Мортимер. Это было в начале ужина, сэр, когда меня позвали принести суп. Мне кажется, они говорили о чем-то, что было в газетах, потому что, когда я вошла в комнату, мистер Кри бросил номер «Ивнинг пост» на пол. Он был очень взволнован, сэр.

Мистер Грейторекс. И потом назвал миссис Кри дьяволом? Прямо так и назвал?

Эвлин Мортимер. Он сказал: «Ты дьявол! Вот кто ты есть!» Потом он увидел, что я вхожу в комнату, и молчал, пока я не ушла.

Мистер Грейторекс.

«Ты дьявол. Вот кто ты есть». Как вы думаете, что он хотел этим сказать?

Эвлин Мортимер. Не знаю, сэр.

Мистер Грейторекс. Может быть, он хотел сказать: «Вот кто ты есть — отравительница собственного мужа».

Мистер Листер. Это в высшей степени неправомерно, господин судья. Он не должен подталкивать свидетельницу к подобного рода сомнительным умозаключениям.

Мистер Грейторекс. Прошу прощения, господин судья. Я снимаю этот вопрос. Позвольте мне, мисс Мортимер, спросить вас вот о чем: можете ли вы хоть как-нибудь объяснить, почему мистер Кри вздумал назвать жену дьяволом?

Эвлин Мортимер. Могу, сэр. Она очень недобрая женщина.

Глава 24

Джордж Гиссинг вернулся к себе домой на Хэнуэй-стрит близ Тотнем-корт-роуд без всякой надежды застать жену на месте; он видел Нелл на улицах Лаймхауса и прекрасно понимал, что, несмотря на их недавнее бракосочетание, она теперь может быть только в каком-нибудь отвратительном притоне или поблизости от него. Он не знал, долго ли их еще будут терпеть на этой квартире, если она опять явится пьяная; домохозяйка миссис Ирвинг, которая жила на первом этаже, уже предлагала им подыскать себе другое жилье. Однажды вечером, кинувшись на подозрительный звук, она увидела Нелл, лежащую на лестнице в бесчувственном состоянии и распространяющую сильный запах джина; на вопрос хозяйки «Да что же это творится такое?» Гиссинг ответил, что жену задел двухколесный экипаж и ей дали глотнуть спиртного, чтобы она оправилась от испуга. За последние годы он научился непринужденно лгать. Помимо прочего, он понимал, что миссис Ирвинг боится, как бы они, по тогдашнему выражению, не «прогулялись при луне», то есть не съехали ночью, не заплатив; он подозревал, что каждую ночь она чутко прислушивается, готовая пресечь поспешный отъезд.