Провалившийся в прошлое

Митяй понял главное. Он попал как раз в ту самую эпоху, когда юному человечеству больше всего был нужен Учитель, обладающий большим багажом знаний. Правда, теперь он стал несколько иначе относиться к своему провалу во времени и понимать, что это не было случайностью. На радостях он установил следующий распорядок дня: шесть утра – подъём и аврал, связанный с кормлением скота, до семи утра, а также гигиенические процедуры и приготовление завтрака; в семь утра – завтрак и приятные разговоры до начала работы; в восемь утра все уже находились на своих местах и трудились до часу дня; в час дня – перекусон на рабочем месте, короткий отдых и ещё четыре часа работы в цехах, причём последний час, по сигналу колокола со смотровой башни, все занимались приборкой в мастерских и подготовкой к завтрашнему рабочему дню. После этого с пяти часов вечера всем давался час на то, чтобы помыться, и они собирались в угловой комнате на втором этаже; в шесть часов начинались занятия, и до восьми утра алары учили русский язык в его устном и письменном виде, а также получали другие знания. В восемь вечера они ужинали, и для всех наступали бы счастливые часы отдыха, но ученики, не зная, чем занять себя до отбоя, то есть до десяти вечера, приставали к Митяю, и он по часу-полтора учил их изготавливать украшения, вязать, шить и знакомил с прочими премудростями, до которых так были охочи его ученики.

Иногда в производственных процессах наступало такое время, что делать было нечего. Тогда Митяй устраивал всякого рода авралы. Так, навалившись всем скопом на огород, они в три дня выкопали всю картошку, сахарную свёклу и топинамбур. Для того чтобы потом не пожалеть о каждой потерянной минуте, двенадцать дней круглосуточно шла сладкая охота. На вахту регулярно заступали два человека, все, кроме Тани. В четырёх новеньких больших чугунных котлах запаривались помытые и очищенные от кожуры корнеплоды сахарной свёклы, а затем из них с помощью пресса в большой новой давильне выдавливался коричневатый сахарный сироп. Его пропускали через три фильтра – угольный, из жженых костей и кварцевого песка, после чего уваривали в громадном трёхсотлитровом котле, нагреваемом паром, и отливали из него сахарные головы. Сахара получилось много, почти шесть тонн, так что наступила сладкая жизнь.

Уже через месяц все мастера имели не только удобную, прочную рабочую одежду и обувь, но и щеголяли в обновках куда покраше, а физиономии всех трёх кожемяк походили своим сиянием на тульские самовары, и они уже стали загадочно говорить о новой зимней одежде, которая всех удивит.

Митяй челноком сновал из одной мастерской в другую, продолжая свою бесконечную лекцию и одновременно с этим занимаясь теми делами, которые были пока что не по зубам его ученикам, хотя с каждым из них он не раз и не два по часу, а то и по два разговаривал глазами. Пока что днём и без костра, но именно так, как его научила Таня. Митяй назвал этот процесс раскрытием сверхчувственного восприятия, и эта процедура давала просто феноменальные результаты. Чистый, словно лист бумаги, мозг этих парней, не засранный всяческой враждебной и совершенно ненужной человеку информацией, начинал впитывать знания, словно пересушенная губка. Но вместе с этим Митяй ведь и сам всё лучше и лучше овладевал техникой ведловского слова, и потому обучение шло вперёд семимильными шагами. Особенно тогда, когда его ученики имели возможность подержать что-то в руках и попробовать на зуб. Всякие отвлечённые знания отскакивали от них, словно горох от стенки.

И вот тут-то Митяй очень скоро сообразил, что в сознании каждого человека, вставшего на путь ведловства, а все пятнадцать его учеников могли по нему следовать, автоматически устанавливаются фильтры истины, через которые было просто невозможно втюхать даже начинающему ведлу лживую информацию. Его мозг воспринимал только строгие научные факты, напрочь отвергая все домыслы. Инстинктивно, на каком-то чуть ли не космическом, а может быть, субатомном уровне любая информация фильтровалась, и в мозг ученика поступала только та, которая либо проверялась человечеством веками, либо нарабатывалась Учёными с большой буквы. Всякая туфта попросту отсеивалась, как никому не нужный хлам. Странно, но, когда Митяй рассказал своим ученикам об астрологии и нумерологии, те с ходу всё схавали, а обычно молчаливый и немного сумрачный Тимофей, который быстрее обоих своих друзей прогрессировал в кожевенно-меховой мастерской, задумчиво сказал:

– Я так думаю, Митяй Олегович, ежели капусту нужно солить в новолуние, то в новолуние и шкуры надо загружать в чаны, а не заталкивать их туда когда ни попадя.