Прованс навсегда

Есть в Апте одно кафе, в котором по рыночным дням собираются трюфельники. В ожидании клиентов они отчаянно мухлюют в карты и обмениваются охотничьими байками, рассказывая, как им удалось надуть «одного лоха из Парижа» и всучить ему полтораста граммов чуть ли не чистой грязи. В карманах у них складные весы и древние ножи «Опинель» с деревянной рукояткой, позволяющие при помощи миниатюрных надрезов на грибе определить, не зачернена ли у него лишь поверхность. К кофейному и табачному запахам примешивается в этом кафе земляной, почти гнилостный аромат содержимого потертых и запачканных полотняных мешков, небрежно брошенных на столы. Хозяева мешков потягивают розовое и что-то бормочут, часто понижая голос до шепота.

Поджидая Алена, я наблюдал за двоими такими, скрючившимися над своими стаканами, почти касающимися лбами, и между фразами оглядывавшими помещение. Один из них вдруг вытащил треснувшую шариковую ручку «Бик» и нечто написал на ладони. Сунув ее под нос собеседнику, он тут же плюнул в нее и принялся стирать написанное, уничтожая улику. Что он написал? Новую цену за кило? Комбинацию цифрового замка ближайшего банка?. Или предупреждение: «Осторожно! Очкастый справа вылупился на нас».

Прибыл Ален, встреченный, как и все входившие, внимательными взглядами из-за столиков. По настроению присутствовавших мне казалось, что я собираюсь совершить нечто противозаконное и опасное, а не приобрести безобидный ингредиент омлета.

Заметку «Таймс» я захватил с собой и показал Алену, но он оказался осведомлен куда лучше репортера, узнал о событиях из первых уст, от знакомого из Перигора, где новости вызвали взрыв праведного возмущения в среде честных торговцев трюфелями и мрачные подозрения со стороны их клиентов.

Ален прибыл в Апт с целью начать переговоры о покупке нового трюфельного пса. Владельца он знал, но не основательно, посему дело требовало фундаментального рассмотрения. Запрашиваемая цена составляла внушительную сумму в двадцать тысяч франков, на веру брать ничего нельзя. Следовало провести полевые испытания, проверить обоняние и выносливость собаки, установить ее возраст, выявить возможные сюрпризы.

Я перевел беседу на мини-свинку. Ален пожал плечами и резанул большим пальцем по горлу. Пока что, сказал он, поскольку не хочется связываться с крупной свиньей, единственное возможное решение — собака. Но найти достойную собаку, отвечающую всем требованиям, за которую не жалко и заплатить, не так просто.

Особая порода трюфельной ищейки не выведена, чаще всего я встречал в этом качестве невзрачных невоспитанных дворняг, выглядевших так, будто много поколений назад в число их предков затесался терьер. Ален одно время использовал в качестве трюфельной собаки овчарку. Все зависело от индивидуальных особенностей, чутья и тренировки. Гарантии, что пес, хорошо работавший с одним хозяином, достигнет тех же результатов с другим, никакой. Ален что-то вспомнил и улыбнулся. Есть одна знаменитая история, сказал он. Я наполнил его стакан, и он приступил к рассказу.

Произошло это в Сен-Дидье. Была однажды у одного человека собака, которая; по его словам, находила кучи трюфелей там, где ни одна другая не могла обнаружить ни одного. Зимой другие охотники приносили с холмов горстку-другую, а этот появлялся в кафе с набитым мешком. Чудо-пес был, хозяин не мог на него нарадоваться. Звали этого чемпиона Наполеоном, как же иначе!

Многие хотели бы заполучить такое сокровище, но хозяин, естественно, не желал с ним расставаться. И все же однажды не устоял. Один из охотников выложил на стол четыре briques,[229]

сорок тысяч франков. Цена уникальная, и хозяин, мучимый сомнениями, все же уступил собаку.

И за весь остаток сезона Наполеон не нашел ни гриба. Новый хозяин кипел от негодования. Он привел Наполеона обратно в кафе и потребовал вернуть деньги. Прежний хозяин предложил новому поучиться работать с собакой и деньги вернуть отказался. После обмена комплиментами новый хозяин отправился в Авиньон советоваться с судейскими. Адвокат, как у этого сословия принято, заявил, что дело темное, поскольку прецедентов не имеется за всю историю французского судебного производства. Собака, изменившая своему долгу… гм… Дело достойно рассмотрения самым квалифицированным судьей.

Через несколько месяцев оба противника появились в суде. Судья, человек добросовестный, не хотел оставлять без внимания ни единой детали. Он отрядил жандарма за собакой, привлек ее в качестве свидетеля.

Неизвестно, повлияло ли на решение судьи присутствие собаки, но он вынес вердикт, обязывающий прежнего хозяина принять Наполеона и вернуть половину полученной за него суммы. Вторая половина удерживалась в качестве компенсации за временную утрату столь прибыльной собаки. Воссоединившись, Наполеон и его хозяин переехали в другую деревеньку, к северу от Карпантра. Через два года ситуация повторилась, хозяин снова продал собаку, но, ввиду инфляции, за более крупную сумму.