Провансальский триптих

Близился унылый ноябрьский вечер. Ветер гнал с моря низкие лохматые тучи, казалось, встань на цыпочки — и достанешь их рукой. Над стоящей на отшибе церковью и кладбищем, в окрашенном серо-желтым сюрреалистическим светом воздухе будто витала какая-то мрачная тайна.

Спустя несколько дней на полке библиотеки коллежа[153] я заметил оправленный в красную кожу том под названием Otia Imperialia

[154] во французском переводе Жана де Винье. Полистав книгу, я понял, что наткнулся на необыкновенное сочинение. Его автором был Гервасий Тильберийский, маршал при императорском дворе Арльского королевства (maréchal de la cour impériale pour le royaume d’Arles), правовед и эрудит, приближенный императора Оттона IV. Родился он в Англии около 1150 года, вероятно, в графстве Эссекс. Дипломатическое искусство постигал при дворе Генриха II Плантагенета, юриспруденцию изучал в Болонском университете, где получил степень магистра. Очень рано начал международную карьеру, выступая посредником в спорах сильных мира сего. После постоянных разъездов по Европе в 1183 году окончательно поселился в Арле и всецело отдался работе над своим opus magnum[155]

, который закончил в 1212 году.

Состоящие из трех книг «Императорские досуги» (Liber de mirabilibus mundi, Solatia imperatoris, Totius orbis descriptio[156]), написанные на изысканной средневековой латыни и предназначенные, как указывает само название, для развлечения императора, — своего рода энциклопедия, сборник сведений о тогдашнем мире. Когда Гервасий Тильберийский писал свой труд, Земля была плоской, как плавающий по морю лист, над ней кружили Солнце и Луна, а звезды были прикреплены к небесной сфере, за которой обитали Бог и ангелы. Сочинение, полное красочных описаний, иллюстраций и притч, складывается из трех частей. В первой (Prima Decisio) рассказывается о начале мира и библейских временах, во второй (

Secunda Decisio) описаны разные страны и населяющие их народы, третья (Tertia Decisio) представляет собой собрание рассказов о чудесах, аномалиях, странных происшествиях и удивительных обычаях.

Я с интересом листал страницы, читая кое-какие отрывки, и вдруг, в XIII главе первой части под названием De mari[157]

, наткнулся на фрагмент текста такой волшебной поэтической силы и вместе с тем столь близкий моим впечатлениям последних нескольких дней, что я замер, затаив дыхание, как будто наткнулся на описание часто повторяющегося сна, картины которого вдруг вырвались из темноты и обрели реальность.

Образ недавно обнаруженной церкви, загадка едва заметного в полумраке апсиды якоря, и прежде всего окружающая это место аура таинственности, вдруг приобрели особый смысл, заставили задуматься: а не послание ли это, не знак ли из глубины веков, предостерегающий от однобокого видения мира?

Конечно же, это не могло быть случайностью! Вряд ли я ошибся: здесь действительно произошло что-то необыкновенное. И вот пожалуйста: я нахожу в Otia Imperialia волнующую историю, сдержанно-строгое описание которой предполагает ее правдивость; произошедшее потрясло современников и оставило неизгладимый след.

История эта, видимо, поразила и Фредерика Мистраля, многое заимствовавшего из Otia Imperialia, — недаром он включил ее в число легенд, чудес и необыкновенных событий, опубликованных в одном из томов «Прозы альманаха».