Проверка на отцовство

Странное муторное чувство, давящее где-то за грудиной, у которого не было определения и названия. Мое общение с женским полом всегда складывалось легко и просто, я знал, чего хотел от конкретной девушки, так же как и знал о том, чего от меня хотели те или иные девушки. Сейчас же я не то чтобы не понимал Олесю — я не понимал самого себя. 

Одно дело — решить для себя, что из нас могла бы получиться крепкая семья. И совершенно другое — пялиться, как малолетний пацан, на ее полную грудь. Когда на ее футболке появились мокрые пятна молока, я почувствовал себя малолеткой со спермотоксикозом. Правда, когда Олеся позже переоделась в мою одежду, сняв с себя даже лифчик, вот тогда мне действительно стало не по себе. У нее в квартире я переменно только и думал о том, как вправить ей мозги, и о том, как не залипать на ее грудь. Это было тяжело. Очень.

Нехотя дошел до машины, словно специально замедляя шаг, а когда сел за руль, еще какое-то время бездумно смотрел в окно на двор, по которому бегали дети постарше, гоняя футбольный мяч.

Мне не хотелось уезжать, и объяснений этому не было, лишь странная тревога. Хотя врач, которому я позвонил, когда пошел за сменной одеждой для Олеси, меня убедила, что бросить грудное вскармливание действительно лишь рекомендация, для которой у Леси нет показаний, но все же… Все же желание врача лишний раз перестраховаться было понятно.

Я растер лицо, сложил руки на руль и уткнулся в них лбом, мысли путались и метались с одного на другое, и это мне жутко не нравилось. Не было последовательности в действиях, я психовал из-за того, что был не в состоянии повлиять на женщину, носившую под сердцем моего ребенка. Да, я давил на нее, предлагая совместное будущее, но не мог позволить себе перейти грань. Грань, которую я и видел-то с трудом. Я словно по минному полю ходил с закрытыми глазами и вытянутыми руками, не знал, где, как и с какой силой рванет. Но в том, что рванет, я был просто уверен. 

Деловое чутье, хватка, которые меня почти никогда не подводили, и сейчас я знал, что будет нелегко.

Домой не захотел, решил поехать в офис и разобрать сегодняшние дела, которые отложил еще с самого утра. Так и просидел за бумагами до ночи и в итоге заночевал у себя в кабинете, вырубившись на диване и даже не добравшись до смежного помещения, где для таких случаев была удобная кровать и душ. Разбудила меня вибрация телефона, зажатого в ладони. Видимо, я так и проспал с ним всю ночь. 

С трудом, кряхтя и матерясь себе под нос, я сел и спустил ноги на пол. Даже не разулся. Отстраненно глянул на свою обувь и покрутил шеей. Что-то хрустнуло и, по всей видимости, встало на место. 

— Отлично, — усмехнулся я собственной глупости. 

Уснуть в таком положении можно в двадцать — когда учишься и работаешь, тогда засыпаешь в любом положении и месте. Но в тридцать с лишним уснуть полусогнутым на офисном диванчике — это надо постараться. Приложил большой палец к телефону, и экран загорелся, считывая мой отпечаток.

«Я согласна на твоё предложение», — вспыхнуло сообщение от Олеси. 

Хорошо, что я сидел.

Глянул на время: шесть утра. Я, конечно, обозначил ей срок, но не ожидал, что она воспримет это настолько буквально. Ещё бы в двенадцать ноль одну прислала свой ответ, возможно, я и не уснул бы тогда на диване.

«Я знал, что рано или поздно ты согласишься, но сейчас это стало неожиданностью», — написал ей то, о чем я действительно думал, надеясь на такой же искренний ответ. Ответ на не озвученный мною вопрос: «Почему ты согласилась?»

«Он начал шевелиться». 

Короткий ответ, а у меня дыхание сбилось, словно я только что не проснулся, а пришел с пробежки. 

«Я подумала, что это знак», — прилетело второе сообщение, а я резко поднялся и начал оглядывать кабинет в поисках воды. Нужно выпить, умыться и… Ехать к ней.

Хрен знает зачем, но нужно.

Уже собирался написать, что заеду не вечером, как обещал, а сейчас, когда пришло очередное сообщение, окончательно сделавшее из меня сентиментального придурка. 

«Тебе нравится имя Саша? Я ночью вставала кормить Марину, потом долго не могла уснуть и начала перебирать в голове возможные имена. И именно когда я подумала о Саше, он шевельнулся. Так что, как тебе?)»

«Я за», — коротко ответил, не желая терять время и все ещё пытаясь проглотить ком, вставший в горле. Рациональная часть меня понимала, что девочка, скорее всего, так играла. Она же прекрасно знала мое отчество, но вот то самое непонятное чувство за грудиной, природу которого я ещё никак не мог разобрать, заставляло сердце биться чаще. Потому что да, мне нравилось имя Саша. Я хотел бы назвать сына в честь своего отца. Действительно хотел.

На ходу снял футболку, расстегнул брюки и пошёл в душ. Нужно было освежиться, переодеться и ехать к ней — слегка подкорректировав свой план, напрочь позабыл о мучившей жажде, главным было поторопиться, и я сам не понимал зачем.