Провидец Энгельгардт

Хлестнула дерзко за пределНас опьянившая свобода.

Однако, как мы видим из записей современника революционных событий февраля 1917 года, в той конкретной ситуации, при том состоянии народных масс, в Советы тогда часто избирались люди никчёмные, не способные к государственной деятельности, к государственному строительству. Возможность отзывать из Совета депутата, чем-то не угодившего своим избирателям, открывало дорогу демагогам, играющим на сиюминутных настроениях масс. При этом как раз принципиальные депутаты, отстаивающие коренные интересы народа, ставились в наиболее уязвимое положение. Местное самоуправление при власти Советов легко могло перейти в местное самоуправство. («С астраханщиной надо кончать», – сказал Сталин по поводу подобной ситуации.) Стройная система Советов снизу доверху только выглядела таковой, у высшего органа этой системы не было никаких средств принуждения, чтобы обеспечить исполнение своих постановлений низшими органами, если те признавали решения Центра ошибочными или их не касающимися, а такие случаи бывали сплошь и рядом. При двоевластии Временного правительства и Петроградского Совета начался распад государства, национальные окраины, включая Украину, заявляли о своей независимости. Власть Советов отвечала, скорее, анархической стороне русской души.

Но господство этой стороны русской души обычно бывает недолгим. В душе русского человека и народа-государственника растёт тяга к восстановлению стабильности и к воссозданию мощи страны. Именно поэтому, едва произошла Октябрьская революция (точнее, переворот в Петрограде), началось «триумфальное шествие Советской власти» по стране, включая и те национальные окраины, которые ещё не успели обособиться и сделать соответствующий духу этих народов выбор в пользу европейского образа жизни. И новая, Советская государственность стала формироваться уже при наличии полной политической власти в руках большевиков и примкнувших к ним левых эсеров.

М.М. Пришвин также почувствовал, что переход власти к Советам означал именно цивилизационный

выбор, что попытка встать на западный путь развития государственности не удалась. Революции такого масштаба есть разрешение кризиса несравненно более глубокого, нежели политический или социальный. Тяжело переживая крах либеральных иллюзий, Пришвин так выразил суть Октября: «горилла поднялась за правду». Но что такое была эта «горилла»! Стал Пришвин размышлять, из чего же она возникла. И уже 31 октября выразил эту правду почти в притче. Возник в трамвае спор о правде (о Керенском и Ленине) – до рычания. И ктото призвал спорщиков:

«Товарищи, мы православные!».

В бессильном отрицании признает Пришвин, что советский строй («горилла») – это соединение невидимого града православных с видимым градом на земле товарищей: «в чистом виде появление гориллы происходит целиком из сложения товарищей и православных». Но только в таком соединении и жива Россия, в конце концов признал это и Пришвин, и Вернадский. Но не предвидели они, какие огромные силы будут брошены на то, чтобы через семьдесят лет разделить товарищей и православных – и в обществе, и в душе.

Советская власть – это строго централизованное государство, единство которого обеспечивает всепроникающий партийный и чиновничий аппарат. Советы при этом играют важнейшую роль в функционировании неразрывной связи государства и народа, но всё же они остаются именно Советами, то есть совещательными органами. Так какие же Советы имел в виду Энгельгардт?

Беспорядка и анархии он и в мыслях допустить не мог, сами гены немецких предков того не позволяли. Но более существенно другое. Судя по тому, что он считал необходимым составление избирателями своих наказов депутатам, равно как и отчёты депутатов перед избирателями о выполнении их наказов, ему были ближе Советы в системе Советской власти. Но, зная его отрицательное отношение к безграничной власти чиновников, главным достоинством которых было слепое исполнение указаний сверху, причём исполнение, часто извращающее суть этих указаний, он ещё трижды подумал бы, прежде чем проголосовать за Советскую власть. Может быть, в его мечтах рисовался образ Советов в ещё неведомой нам форме, сочетающей строгую вертикаль власти с широкими полномочиями мест (зачатки такого подхода, возможно, рождались при создании в СССР, ещё на раннем этапе советской государственности, совнархозов)?

Энгельгардт знал, что крестьяне его времени верили в царя и в его «милость» насчёт земли, и ненавидели панов, которые либо мешают царю эту милость проявить, либо скрыли её от мужиков. Профессор Вардан Багдасарян говорит о давнем историческом «недуге» российской элиты: