Проводник

Бэл внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

- А про Ветлу, правда?

И даже не удивился тому, что она не стала ничего уточнять, а просто ответила:

- Правда.

Налила чай, подумала и добавила:

- Она ведь меня тоже сводила... туда. Сидели с ней разговаривали, и вдруг она спросила, что бы помогло мне понять мужа. И я ответила - его война. Она тогда посмотрела на меня как-то особенно, как будто пытаясь лучше разглядеть. Подумала, затем предупредила, что это не только познать, с этим потом придется жить. А я тогда самоуверенно решила, что мы то знание на двоих разделим, значит, уже легче станет. Она лишь кивнула, и скажу тебе - выдалось путешествие! Я увидела такое, что однозначно не готова была увидеть, и теперь не знаю, жалею я о своем скоропалительном решении или нет, но точно всё простила, а главное, поняла своего мужа, и это позволило не потерять любовь к нему, когда мне казалось, что общего будущего у нас просто нет.

Бэл дернулся и чуть не опрокинул кружку:

- Расскажи! Куда она тебя водила? Варя, мне это очень важно.

- Знаю, но так страшно вспоминать! Я ведь не просто оказалась в роли наблюдателя, я чувствовала то же, что чувствовал Слава в те жуткие моменты, и это было настолько реально, что сейчас мне уже кажется, что это не его... это всё моё. Но, если бы это было так, то я бы просто повредилась рассудком, а не разговаривала сейчас с тобой. Хотя, может какая-то часть меня и сошла с ума от кусочка чужой правды... - Варя рывком отвернулась, легким девичьим жестом смахнув покатившиеся слезы. Помолчала и вдруг спросила:

- Помнишь тот подвал с растерзанными женщинами, который вы нашли на зачистке? Это первое, куда меня отвела Ветла. Помнишь это, Бэл?

Бэл отшатнулся от нее, скрипнув зубами и замотав головой:

- Нет! Не надо об этом! Не хочу!

Варя села напротив, внимательно глядя на него. И он просел под её взглядом, сник, и кивнув, прохрипел вмиг потускневшим голосом:

- Продолжай...

- Бэл, скажи, как можно жить с этим? Те смрадные комнаты до сих пор во мне. Я видела молоденьких девчонок, вывернутых наизнанку, словно тряпичные куклы. Женщин без лиц, без рук, безо всего... А над всем этим месивом гордо возлежала на столе бензопила... и словно ухмылялась окровавленными зубами, в которых завязли кусочки человеческой плоти и обломки костей. Рядом с ней валялось то, что использовалось для унижения... - Варвара осеклась, закрыла лицо руками, резко встала из-за стола, опрокинув стул, и отошла к окну.

Бэл тоже соскочил в порыве подойти, обнять, успокоить, но Варя, неожиданно твердым голосом, не оборачиваясь, продолжила:

- А еще помнишь вырезанного из чрева матери нерождённого малыша, мальчика... Я находилась в этом аду и не понимала, что же происходит с обычными людьми, которые сами когда-то были детьми, играли в игрушки, ходили в школу и любили своих близких? Что такое с ними случилось, что они превратились в нелюдей, в отморозь, уверенную в своей безнаказанности? Вернее, об этом думал муж. Мне же в какой-то момент стало настолько невыносимо от этого растянувшегося во времени вида людского безумия с запахом разлагающейся плоти, от гнетущих подробностей садистского пира, что я малодушно заскулила, прося вывести меня обратно, но Ветла отрезала - иди и смотри. И я смотрела, как вы под обстрелом хоронили их, этих девчонок, а вернее то, что от них осталось. Молча. С какой-то педантичностью, несвойственной для войны. Сломав в себе отвращение и отторжение, аккуратно заворачивали останки в ткань, которую нашли наверху, словно мастера, пытающиеся собрать осколки хрупких ваз. Слава положил малыша с мамой и крепко накрепко замотал их белой простыней, чтобы больше никто не смог их разлучить... Потом вы долго мастерили крест, пряча друг от друга глаза, а я стояла у их общей могилы и безмолвно выла от накрывшего ужаса - этого не должно было произойти! Никто из них не заслужил того кошмара, который им пришлось не пережить - прожить! И одновременно с этим тогда я ощутила гордость, необычайное уважение к тебе, к мужу, за вашу мужскую человеческую силу. За то, что не убежали малодушно, не оставили их догнивать в том доме без креста и помина. Хотя, ты знаешь, я бы и это поняла. Но ваш поступок был настолько мощным! Вы стали для них не только упокоением, но и успокоением, и отмщением. Воюя, вы точно знали, за что рассчитываетесь с бандитами.

Варя подошла к столу, подняла стул и села, необычайно бледная, но с твердой спокойной уверенностью во взгляде.