Провокации против России

Серьезное предупреждение мюнхенским политикам Лондона и Парижа прозвучало из Кремля с XVIII съезда ВКП(б): «Советский Союз не намерен быть пешкой в их игре судьбами народов. В политике невмешательства сквозит стремление, желание — не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево и мило!…Большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом».

В свою очередь Черчилль, будучи военно-морским министром с сентября 1939 г. по апрель 1940 г., много раз в своих выступлениях заявлял о том, что Германия и нацистский режим представляют смертельную угрозу всему тому, что дорого Англии и Франции, был сторонником ведения решительной войны против Германии. Став премьер-министром Англии 10 мая 1940 г., он через месяц (18 июня) заявил в палате общин: «Битва за Францию окончена. Теперь должна начаться битва за Британию…»

Учитывая, что Англия осталась в одиночестве против Германии, Черчилль внутренне понял, что его страна обречена на поражение. Он лучше всех других своих соотечественников знал военную силу и мощь нацистской Германии и видел спасение Британии только в союзе с такими мощными государствами, как США и СССР, которые в то время еще не участвовали в войне. Поэтому всю свою мудрость и политический опыт Черчилль использовал для налаживания союзнических отношений с этими государствами. Он установил постоянную переписку с Рузвельтом, убеждая его в опасности для США со стороны фашизма и подталкивая к тому, чтобы Америка вступила в войну против Германии.

Сложнее ему было наладить отношения с Советским Союзом, руководство которого не могло простить Чемберлену мюнхенской сделки с Гитлером и военных секретных англо-германских переговоров против нашей страны. Не забыло советское руководство в прошлом ярой и открытой антисоветской деятельности Черчилля. Кроме того, существовал советско-германский договор о ненападении. Все это знал британский премьер-министр, но военная беда заставляла его искать нормализации отношений и сближения с СССР. Расчет делался на то, что ему удастся убедить Сталина и Молотова разорвать договор с Германией и выступить вместе с Англией в войне против Германии и таким путем спасти Британию. Хотя раскаяние запоздало, но Черчилль не терял надежды.

С этой целью он направил в Москву нового посла Великобритании левого лейбориста сэра Стэффорда Криппса, создав при этом ему соответствующую рекламу в средствах массовой информации специально для Германии. 1 июня Сталин принял Криппса, обсудил с ним военно-политическую обстановку в Европе, двусторонние политические и экономические отношения, проявил готовность содействовать нормализации советско-английских отношений. Затем Криппса дважды принимал Председатель Совета Народных Комиссаров Молотов. Все это широко публиковалось в печати.

Фашистское руководство внимательно следило за происходящими событиями в Кремле и знало о содержании переговоров. 21 июля Гитлер среди своего ближайшего окружения заявил: «Сталин заигрывает с Великобританией, чтобы заставить ее продолжать борьбу и связать нас на Западе. Он рассчитывает выиграть время и получить то, что он хочет и чего не сможет получить, если между нами (Германией и Англией. — Н. Ч.)

установится мир. Он заинтересован в том, чтобы не позволить Германии слишком усилиться. Однако… никаких признаков близящихся действий России против нас пока не имеется». Договор с Германией советской стороной соблюдался.

Завязывалась паутина хитрой политической игры. Чтобы рассеять настороженность Сталина к особой миссии Криппса, британский премьер направил доверительную информацию Сталину о том, что, по данным английской разведки, Германия концентрирует войска на западных границах СССР. Эти данные были достоверны, без подвоха. Передавая их, Черчилль не сомневался в правдивости разведывательных сведений. Он опасался другого: как расценит разведданные Сталин? Примет их за доверительное отношение или за дезинформацию?

«Допустим, — рассуждал Черчилль, — Сталин поверит английской разведке, но оценит ли он эти данные как реальную подготовку Германии к нападению на СССР? А вдруг воспримет их как средство военно-политического давления на него и пойдет на уступки Гитлеру или капитулирует перед ним без войны?»