Проза (1966–1979)

Но захотят ли еще там принять нашу невесту? Не посчитают ли этот союз неравным? — какая-то необразованная, не помнящая родства корсачиха, фи!

Сватом был делегирован Алексей. Он принес положительный ответ. Ура! Может быть, судьба нашей неприкаянной Алиски наконец устроится!

В первый же свободный день мы поехали в Петушки. Отдать-то Алиску нам отдали, но вот взять ее оказалось не так-то просто. За последние дни она превратилась в настоящего дикого зверя. Мы долго и мучительно ловили это обезумевшее от страха существо, решившее, по-видимому, дорого продать свою жизнь. Даже очутившись на руках Алексея, Алиска, в противовес прежней своей манере сразу же затихать, не переставала вырываться, царапаться и кусаться. Алексей с трудом справлялся с ней и пару раз едва успел отстранить свое лицо от ее острозубой пасти.

Неужели Алиска совсем забыла нас, неужели она так ничего и не вспомнит?..

До станции было минут двадцать ходьбы. За это время Алиска успокоилась и даже разрешила уложить себя в ту самую длинную хозяйственную сумку, которая служила ей тарой при путешествии в Петушки.

В поезде Алиска укачалась и уснула. По тому, что она вздрагивала и прижимала уши, когда я прикасалась к ее надутому, как барабан, животику, было ясно: он у нее сильно болит.

Были и другие несомненные признаки того, что у малышки разболелся живот… Я конфузилась и краснела, Алексей улыбался одними глазами, соседи вели себя по-разному, каждый в соответствии со своим характером и понятиями о приличии. Одни сидели с каменными лицами, другие подшучивали над нашим плохо воспитанным «ребенком», третьи ему сочувствовали.

Двери внутри нашей квартиры были раскрыты настежь. Сегодня Алиске разрешалось бегать, где угодно. Но она, увы, не воспользовалась этой возможностью, а снова, как когда-то, улеглась в ванной на бочок, пропустив хвост между «иксами» и тихо постанывая. Больно! Я подумала, что ее недавняя вспышка ярости тоже могла быть отчасти выражением этой боли.

А утром нам опять пришлось проделать знакомый путь в ветлечебницу — нельзя же, в самом деле, везти невесту на смотрины в таком плачевном состоянии!

Невесте поставили клизму, приласкали, расспросили меня о ее житье-бытье. И, странное дело: рассказывая об Уголке Дурова, я вдруг поняла, что мои слушатели относятся к этому проекту без восторга. Да и сама я почему-то почувствовала себя немного Иудой. Нечто подобное испытывает, наверное, женщина, сначала усыновившая ребенка, а потом старающаяся от него избавиться…

В Уголке Дурова невеста должна была два-три дня провести в карантине, то есть в отдельной клетке.

Мне показали жениха. Он был великолепен. Крупнее Алиски чуть ли не в два раза, с роскошным хвостом.

Однако «квартирные условия» были у него незавидные: клетка маленькая.

Правда, там стоял домик со снимающейся крышей и «лабиринтом» — это значит, что изнутри домик разделялся на две половины не доходящей до потолка перегородкой. Корсачок попадал сначала в первую «комнату», потом уже во вторую, и там чувствовал себя в безопасности. На воле лисы всегда строят себе «двухкомнатные квартиры».

Конечно, после Петушков Уголок Дурова казался микроскопическим. Киношным звездам жилось вольготнее, чем театральным. Да это и понятно. В распоряжении Уголка, находящемся на одной из оживленнейших столичных улиц, было только небольшое закрытое помещение, заменяющее тропики обезьянам и другим теплолюбивым животным, да прилегающий к нему маленький двор.

Алиске не предстояла жизнь в хоромах. Но, как известно, «с милым рай и в шалаше».

Когда через пять дней (грипп помешал мне сделать это раньше) я снова пришла в Уголок Дурова, то с огорчением и удивлением увидела Алиску по-прежнему одну. Она казалась похудевшей, понурой, вялой. Миска с супом была полна и даже не перевернута — Алиске не хотелось хулиганить.

Почему же все-таки ее не подсадили к жениху? А ведь февраль уже на исходе, кончается месяц лисьих свадеб…

Мне сообщили, что Алиску вообще не подсадят к корсаку, поскольку «фактом своего присутствия она сорвет всю дрессуру».

Вот тебе и на! Зачем же тогда я затеяла эту канитель с переселением из Петушков? Только для того, чтобы Алиска сменила просторную клетку на тесную?

В полной растерянности возвратилась я к Алиске. Ее не было на месте — унесли на эту самую «дрессуру».

Дождавшись ее возвращения — в специальной переносной клетушке, — я спросила юную дрессировщицу, берет ли она уже Алиску на руки?

— А зачем? — равнодушно ответила девушка вопросом на вопрос. — Я этого и не буду никогда делать.

Из дальнейшего разговора с ней я поняла, что понятие «ручная» и «дрессированная» вовсе не одно и то же. А раньше я допускала, что ручная лиса может и не быть дрессированной, но не предполагала, что дрессированная может не быть ручной.

Оказывается, может. От нее добиваются желаемых действий чисто механическим путем, путем создания условных рефлексов: дернула, например, зубами за веревочку, получай награду — кусочек мяса.