Прозрачные воды южных морей

Все трое по виду — наемники. Как-то я навострился уже в Роанапра определять примерный род занятий окружающих по одному лишь внешнему виду. Так вот эти трое — чистые наемники. Даже европеец-очкарик. Он, может, и не по силовой части, но, допустим, патроны подносит, пулеметные ленты меняет, оружие чистит, на координации сидит…

По большому счету, конечно, все Роанапра — наемники, но эти трое совершенно точно не телохранители и не охранники. Они больше по «наступательной» части.

Вот как-то так. Сумбурно, но дело ведь касается ощущений, а не строгой классификации, которой у меня и нет…

А вот троица удивлена — у них, наверняка «прокачан» такой же полезный инстинктивный навык — примерно оценивать род преступной деятельности. Но что по мне скажешь? Низенький блондин-европеец. Сопляк. Белая рубашка с короткими рукавами демонстрирует худенькие ручки, светло-бежевые брюки-капри тоже на мускулистых бедрах не лопаются. Кроссовки. Оружия нет. И глазки наивные — хлоп-хлоп.

(Про глазки, это мне Йонг сказала… и мадам Чоу наябедничала, так что взгляд этот мне теперь приходится перед зеркалом отрабатывать… «чтоб не забыть, когда вырастешь и поумнеешь»)

— А это Гензель! — Торжественно возвестил мистер Ченг, когда мы тщательно друг друга осмотрели.

— Очень приятно, господа! — Поклон в сторону гостей кабинета. Один на всех. Не слишком низкий — перебьются — но и не пренебрежительный — неизвестно, с какой целью мистер Ченг нас знакомит.

— Ну, вот и чудно! Вот и познакомились! — Потер ладонями мистер Ченг. — Датч! Готовься к отплытию… прости, к отбытию — все время забываю. Как только пассажир поднимется на борт — отправляйтесь. Когда доберетесь?

— Триста миль, мистер Ченг. — Пробасил негр. — Тридцать узлов. Десять часов. Элементарная арифметика… Ну и плюс-минус час на неизбежные в море случайности.

— Отлично! Ну, вы идите, а тебя, Гензель, я попрошу… ну, понял, да?

Гости поднялись и, еще раз обмазав меня взглядами, вышли. Особенно, меня «обмерила» девушка. Может, ее на молодых тянет? Ей-то самой лет двадцать. В любом случае — на фиг ее, на фиг!

А я понял, что буду, видимо, непосредственным участником заплыва на триста миль… Что у нас тут в радиусе трехсот миль по морским маршрутам? На юго-восток — малазийский Куала-Лумпур и индонезийский Медан (но Медан, кажется, ближе, чем триста миль миль), а на север — граница с Мьянмой, будь она неладна. Так что речь идет, все-таки о…

* * *

— Что думаешь, Сеунг? — Полюбопытствовал мистер Ченг, когда двойная дверь за визитерами закрылась.

— Куала-Лумпур?

— Куала-Лумпур… — Покивал тот. — Красивый город. Твоя Чоу Йонг получила задание сделать маленькую работку в этом замечательном красивом городе. А твоя работа, насколько я понимаю — оберегать маленькую наивную девочку в большом, полном опасностей, городе. И все!

— Хм…

— Не волнуйся! — Махнул рукой мистер Ченг. — Тебя прямо на пристани встретит человек и представится, как Чоу Кин… Твой родственник, между прочим. Он тебя, кстати, в лицо знает. Там тебя и переоденут, если потребуется, и оружие дадут, если потребуется, и документы, если потребуется… И, вообще, все объяснят. Если потребуется. Можешь не переодеваться — езжай так.

— Слушаюсь, мистер Ченг!

— И что… — Удивился тот. — Никаких вопросов?

— Вопросы я могу задать Йонг, мистер Ченг. Когда ее увижу. Или Чоу Кину… Вот, разве что… на каком языке там говорят?

— Государственный язык — малазийский. Но четверть населения — китайцы, а английский является языком универсального общения. Ну и туристов там очень много. Не пропадешь, Сеунг! Кстати, Йонг отправляется другим маршрутом и другим транспортом… А уж как там дальше — не знаю. Если что — звони!

Я не стал говорить, что телефона у меня нет. Правда, номер телефона Ченга я знал. Послушаем, что скажет Чоу Кин.

* * *

Она хваталась за пистолеты, а я ныл, что безоружный и как ей не стыдно.

Она показывала мне надписи на своих стволах, а я хныкал, что не знаю японского (ха-ха-ха! Надписи были то ли на тайском, то ли на хинди, как и у меня).

Она приставляла ствол (поставленный на предохранитель и без патрона в патроннике) к моей голове, а я закрывался руками и выдавливал слезу.

И все это время я не забывал делать «хлоп-хлоп» глазками.

Для пущей достоверности еще можно было бы обмочить «от страха» брюки, но это уже было бы слишком.

Я не ошибся — подействовало! Реббека тут же смягчилась, отвесила щелбан, что-то сказала ласково-грубое, типа, «Не боись! Солдат ребенка не обидит!» и, довольная, умотала на мостик.

Нет, так-то она ничего — красивая, фигуристая, с каким-то своим кодексом чести… ребенка не обидит, хоть и будет зверские рожи корчить. Но тараканов у нее в башке — мама, не горюй! И легко управляема, если кто ключики подберет.

А я остался (а куда я отсюда денусь?) и стал думать.