Прозрение

Я сел, укрывшись за кустами, и торжественно разгрыз и съел десять из имевшихся у меня орехов. После чего их осталось двадцать два, и еще девять крупных желудей, которые я решил приберечь на крайний случай. Подкрепившись, я встал и храбро пошел по дороге налево, обдумывая, что мне сказать вознице, или погонщику скота, или всаднику, если те вдруг меня нагонят.

В итоге я пришел к выводу, что у меня есть пусть маленькое, но все же доказательство того, что я не просто беглый раб: та маленькая книжка, что лежит у меня в кармане. Я решил показывать ее и говорить, что жил в Азионе у одного ученого человека и хозяин попросил меня отнести эту книгу своему другу — другому ученому из Этры, который заболел и выразил горячее желание перед смертью еще раз прочитать ее. Но упросил моего хозяина прислать ему эту книгу с кем-нибудь, кто мог бы ему ее прочесть, ибо его собственные глаза уже сильно ослабели из-за болезни… В общем, я разработал эту легенду в мельчайших подробностях и настолько увлекся, что не заметил фермерской повозки, которая где-то у меня за спиной выехала с боковой дорожки на большую дорогу, и лишь звяканье упряжи и цоканье конских копыт пробудили меня от мечтаний. Обернувшись, я чуть ли не у себя над плечом увидел огромную конскую морду с ласковыми глазами и услышал:

— Залазь! — Это крикнул возница, коренастый широколицый человек, который равнодушным взглядом смерил меня с головы до ног.

Я пробормотал некое подобие приветствия.

— Да залазь же! — крикнул он снова. — До перекрестка еще топать да топать.

Я вскарабкался на сиденье. Он то и дело изучающе косился на меня. Глазки у него были удивительно маленькие и выглядели точно семечки тмина на широком каравае его лица.

— Небось в Шешу идешь, — сказал он, словно ни капли в этом не сомневался.

Я кивнул, решив, что в данном случае лучше в подробности не вдаваться.

— Что-то я на дороге ваших почти не встречаю, — заявил возница. И тут до меня дошло, что он принял меня — что он действительно меня принял! — за жителя Болот, так что теперь мне совсем не нужна сложная, только что выдуманная мною история и теперь я уже не беглый раб, а местный уроженец.

Ну и прекрасно! Кстати, этот парень, может, и не знает, что такое книга.

Весь долгий путь до перекрестка, занявший остаток того неторопливо тянувшегося дня и начало вечера, полного золотисто-пурпурных красок огромного, вполнеба, заката, возница рассказывал мне о сложных взаимоотношениях одного тамошнего фермера с его, возницы, родным дядюшкой. Затем переключился на стадо свиней и какой-то клочок земли близ селения Крысиная Вода и некую несправедливость, которую по отношению к нему, вознице, допустили. Я так толком ничего и не понял, но оказался вполне способен в нужных местах кивать и что-то ворчать себе под нос в знак одобрения или неодобрения; этого ему, впрочем, было вполне достаточно.

— Всегда любил поговорить с вашими, — заявил он, ссаживая меня у перекрестка. — Совет-то ваш по-прежнему собирается, да? А вот и твоя дорога на Шешу.

Я поблагодарил его и двинулся на юго-запад, навстречу догоравшему закату и вечерним сумеркам. Если Шеша — это селение болотных людей, думал я, то тем лучше.

Через некоторое время я остановился, расколол между двумя камнями все оставшиеся у меня орехи и съел их один за другим на ходу, потому что голод снова начал донимать меня, становясь совсем уж нестерпимым.

Наконец в густеющих сумерках я увидел впереди мерцание огней. Когда я подошел ближе, то оказалось, что это последние лучи заката играют на поверхности вод. Миновав просторный луг, где паслись коровы, я попал на околицу крошечной деревушки, стоявшей на берегу озера у самой воды. Дома там все были на сваях, и некоторые стояли прямо в озере; к ним вели длинные причалы, к которым было привязано множество лодок. Я не очень хорошо все это разглядел, уж больно устал и очень хотел есть. Меня манило к себе мерцание ласкового желтоватого света в окошке одного из домов; этот свет в сумерках показался мне просто прекрасным. Я подошел к этому дому, взобрался по деревянной лесенке на узкое крылечко и заглянул в открытую дверь. Больше всего это было похоже на гостиницу или пивную. Я увидел перед собой просторную комнату без окон, с низеньким прилавком или буфетной стойкой, но совсем без мебели. Четверо или пятеро мужчин сидели прямо на ковре, которым был застлан пол, и держали в руках маленькие глиняные чашечки. Все они одновременно посмотрели на меня и тут же отвели глаза — видимо, сочли, что неприлично так пялиться на незнакомого человека.

— Ну, входи, парень, входи, — пригласил меня один из них. Все они были темнокожие, довольно хрупкого сложения и невысокие. А когда женщина за прилавком обернулась, мне показалось, что передо мной старая Гамми: те же пронзительные темные глаза, тот же орлиный нос…

— Ты откуда пришел-то? — спросила меня женщина.

— Из леса. — От волнения я говорил каким-то хриплым шепотом. Воцарилась полная тишина, и я пояснил: — Я ищу свой народ.