Прозревая будущее. Краткая история предсказаний

Тора рассказывает историю еще одного неизраильского ближневосточного пророка Валаама, сына Веора, служившего при дворе моавитского царя Валака. Надпись, найденная в Дейр-Алла (ныне территория Иордании) и датированная VIII веком до н. э., упоминает человека под тем же родовым именем. Если верить библейской хронологии, двух Валаамов разделяет несколько тысячелетий; неясно, есть ли между ними связь и какого рода. Валаам, упомянутый в надписи, вероятно, уже был широко известен, потому что, когда он начал причитать и поститься, люди обратили на это внимание. В ответ на брань он отвечал, что боги, посоветовавшись между собой, решили погрузить мир во тьму58. Валаам из Книги Чисел был послан Ваалом проклясть израильтян, но встретил ангела и, послушавшись его, благословил их. Преисполненный Божьей благодати, он предсказал рождение царя, который покорит Эдом и Моав (Числ. 24:14–19), а потом был отпущен домой. Однако он не утратил доверие своего властителя, поскольку Ваал обращался к нему и впоследствии.

Еще западнее, в Греции, Сократ утверждал, что сквозь жизнь его вел «даймон» – божественное существо более высокого класса. Именно «даймон», по Плутарху, заставил его предсказать, что запланированное афинянами нападение на Сиракузы потерпит неудачу59. Ученик Сократа Платон полагал, что способность предвидеть будущее появляется в состоянии «божественного безумия», которое мы бы теперь отнесли к формам измененного состояния сознания. Оно считалось даром Аполлона и отделялось как от обычного безумия, так и от ритуального, поэтического и эротического60. Те, кто обладал таким даром, выделялись из толпы, к ним относились с благоговейным трепетом, но порой их обрекали на смерть, как самого Сократа. Спустя века Цицерон в книге «О дивинации» (44 до н. э.) приводит слова своего брата Квинта, говорящего о людях, «чьи души, презрев тела свои, вылетают из них наружу, воспламененные неким жаром и вдохновленные, действительно видят то, о чем, прорицая, возвещают. И от многих обстоятельств воспламеняются такие души, которые уже не соприкасаются со своими телами. Одни вдохновляются от некоего тона голосов и фригийской музыки, многие – в пещерах, в лесах, многие – на берегах рек и морей»61. И, конечно, многие вдохновлялись воскурениями, окружавшими Пифию.

Не считая страданий Иеремии, история литературы не знает более убедительного рассказа о том, что значит быть пророком, чем этот сохранившийся отрывок из пьесы неизвестного автора, который цитирует Цицерон62

. В этой сцене троянская царица Гекуба, жена царя Приама, обращается к своей дочери, прорицательнице Кассандре:

[Гекуба]      Что это? Пылают очи, в исступлении она!                    Где ж твое благоразумие, где скромность девичья?[Кассандра] Мать! О, наилучшая из лучших женщин женщина!                    Я обречена невольно изрекать о будущем.                    Аполлон ведь, судьбы мне открыв, наслал безумие.

                    Сверстниц я моих стыжуся, дел моих перед отцом,                    Перед лучшим из люден! Тебя, о мать, жалею я,                    Ты потомство родила Приаму наилучшее,                    Кроме меня. Как горько мне! Все за него                    Они, я – против. Все покорны, я – противлюся.

Дальше Кассандра описывает близкое падение Трои:

Вот он, вот он, факел пылающий и окровавленный!Долгие годы таился, гасите! На помощь, граждане!<…>Вот уже море судами покрылось все

Быстрыми, гибель они несут с собой.Вот приближаются, на парусах летят,Скоро берег займет сила лютая.

Вернемся к Израилю: первым текстом, в котором говорилось, что «дух пророчества» покинет страну после персидского завоевания, была Книга Маккавейская, написанная в II–I веках до н. э. (1-я Мак. 9:27, 4:44–6, 14:41). Двумя веками спустя та же идея нашла отражение в Талмуде63. Этот процесс не произошел внезапно. Источники, датирующиеся периодом Второго храма64, такие как Кумранские рукописи и сочинения Филона Александрийского (25 до н. э. – 50 н. э.) и Иосифа Флавия (37–100 н. э.), свидетельствуют, что некоторые по-прежнему верили пророкам65. Однако со временем еврейский народ начал с подозрением относиться к тем, кто выдавал себя за благословленных Богом пророков. Они, как правило, противопоставляли себя раввинистической традиции, которая уделяла большую роль книгам, воспитанию и образованию – как, например, Давид Реувени, живший в XVI веке н. э. или Шабтай Цви, живший 100 лет спустя.