Prudentia

Гримберт чертыхнулся. Лангобарды редко утруждали себя тактическими изысками, но чужую науку всегда усваивали отменно. Не иначе в подражание имперским частям вздумали отвлечь огонь Туринского знамени на подавление собственной многоэшелонированной обороны, чтобы в нужный момент внезапно ударить ему во фланг. План неказистый, но может оказаться чертовски неприятным сюрпризом для его знамени. Рыцарский порядок, устремившийся в атаку, походит на монолитный наконечник копья, но иногда достаточно одного выверенного контрудара, чтобы он мгновенно дезорганизовался, превратившись в беспорядочную толпу, не подчиненную более единому управлению.

Ему уже доводилось видеть такое прежде.

Во время Соломенной Длани коварные византийцы заманили ложными отступлениями императорский отряд в глубину своих позиций, безропотно сдавая траншеи и эскарпы. Только лишь для того, чтобы потом обрушить на них сокрушительные фланговые удары своего резерва. Оглушенные вкусом крови франкские рыцари, потерявшие боевые порядки и превратившиеся в беспорядочную орду, не в силах были ни организованно отойти, ни скоординировать усилия. Вместо этого они бросились прочь, к грузовым баржам и, прежде чем императорскому коннетаблю удалось восстановить среди них порядок огнем тяжелых орудий, передавили до черта своей же пехоты. И пусть Соломенная Длань формально окончилась победой, потери оказались столь высоки, что господин коннетабль вскоре после победы прискорбно скончался, не успев оприходовать даже весталок из византийского дворца, – говорят, случайно умертвил себя какой-то технологией из захваченного арсенала.

Гримберту не улыбалось покрыть себя такой же славой.

– Я разверну «Мстящего Духа» и «Юного Василиска», – произнес Магнебод. – Они возьмут ублюдков на себя…

– Сохранять боевой порядок! – отчетливо приказал Гримберт. – Не отвлекай моих рыцарей от дела!

– Их трое, мессир!

– Мне не требуется помощь, чтобы разнести чертову ржавую рухлядь, Магнебод! Это машины среднего класса. Справлюсь один.

Магнебод выругался по-венетски, но Гримберт его уже не слышал. Покорный его воле «Золотой Тур» мгновенно оборвал радиопередачу, погрузив его в блаженную тишину. Три машины. Будь они ровней туринским, подобная схватка могла бы представлять для него опасность. Но он имел дело с лангобардами на протяжении последних десяти лет и знал, чего от них ждать.

Чертовы варвары. Пусть они достигли неплохих успехов в артиллерии – по большей части за счет захваченных миланских орудий и похищенных из разоренных церквей технологий, пребывающих под опекой Святого Престола, – но хорошими доспехами похвастаться никогда не могли. То немногое, что у них было, представляло собой или никчемный хлам, сохранившийся бог весть с каких времен, или контрабандный товар, который тоже не мог похвастаться качеством.

Рыцарские доспехи лангобардов в большинстве своем хоть и считались машинами среднего класса, как правило, были перегруженными легкими, на которые самоуверенные варвары взвалили дополнительный груз брони и орудий, свято полагая, что это увеличит их боевую ценность.

Не обладающие ни развитыми баллистическими вычислителями, ни радарами, такие машины в дальнем бою служили превосходными мишенями и только на ближней дистанции делались весьма опасны за счет своих чудовищных мортир, обладающих столь же внушительным калибром, сколь и примитивными приводами наводки. Если эти трое полагали, что смогут под прикрытием уцелевшей стены подобраться достаточно близко, чтоб нанести фланговый удар, им в самом скором времени предстояло предстать перед своими языческими богами, чтобы держать отчет за свою глупость.

Лангобардские рыцари представляли собой отчетливые метки, ползущие по экрану визора, но Гримберту потребовалось некоторое время, чтобы обнаружить их визуально. Несмотря на богатый выбор доступных «Туру» спектров зрения, окружающий воздух, раскаленный за счет кипящих лучей сверхвысокой энергии, разрывов и горящих укреплений, пронизанный ионизирующим излучением, представлял собой адское варево. Вздумай Гримберт взглянуть на него теми глазами, что были дарованы ему от рождения, они, скорее всего, обратились бы кипящими дырами в его черепе.

Они двигались под прикрытием осевшей крепостной стены, почти сливаясь с ней, три громоздкие сложенные фигуры с развитыми мощными лапами. Угловатые, непропорционально сложенные, порывисто двигающиеся и беспорядочно вращающие башнями в поисках цели, они не выглядели достойными противниками, да и не являлись таковыми для «Тура». Ни грана той элегантности, которой славились рыцари Турина и Милана, ни на мискаль изящности. У этих машин не было того, что отличает профессиональный инструмент войны от грубого и наспех сработанного орудия.

«Проблемы с торсионами, – мгновенно определил Гримберт, – неизбежная расплата за взваленную на себя тяжесть. Непропорциональные углы бронелистов. Скорее всего, паршивый обзор и затрудненная радиосвязь. Как я и полагал, не противник, лишь докучливое неудобство, которое легко устранить».