Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе

– Гэвин, у тебя там все по ладам? – кричу я и делаю несколько шагов к примерочной. Гэвин выходит оттуда в новехоньком, с иголочки, детском смокинге. Счастливец-малыш! Ему нечего тревожиться о Сильвии или о Стиве-рукосуе. Костюмчик сидит на нем, как влитой, и, должен сказать, мальчишка он прехорошенький.

– Вот это да, Гэв! На тебе это и впрямь отлично смотрится, – говорю, присаживаясь перед сыном на корточки и поправляя не так застегнутые им пуговицы.

– Знаю. Я, старик, мужик-крутяк, – отвечает тот, отворачивается от меня и любуется на себя в зеркало. Заводит пальцы за лацканы пиджака, будто он Джеймс Бонд малышовых лет, и крутится вправо‑влево, чтоб рассмотреть себя получше.

– Гэвин, так говорить нехорошо, – делаю я замечание.

– Отличный костюмчик, старичок, – говорит Дрю, подходя к Гэвину сзади и ероша ему волосы. – Хотя мой смотрится получше.

Гэвин оборачивается и вперяет в Дрю полный злости взгляд:

– Да я твой писун попкорном посыплю и горячим соусом полью, а после по башке тебя им трахну. Прямо по морде трахну твоим обделанным писуном.

– Чел, а ты сердитенький человечек, – укоряет его Дрю, качая головой.

– А ты – задавака сволочной! – вопит Гэвин.

– Ладно, кончили. Вы оба. Гэвин, пойди переоденься в свою прежнюю одежду.

Гэвин показывает Дрю язык, поворачивается и бежит обратно в примерочную. Я стою и, сложив руки на груди, смотрю на Дрю.

– А что? – вскидывается тот. – Он моему писуну грозил. Пусть радуется, что я с ним на кулачки драться не пустился. И только потому, что он вопил «задавака сволочной», мы разве оба не понимаем, что он имел в виду на самом деле?! Этот малыш есть зло, злой гений, и я ни за что не хотел бы остаться с ним один на один. Так, стрип-клуб – да или нет?

– Это должно быть томно и романтично… томромтично… романтомно… чел, все должно купаться в любви… и прочая херня, – вещает Джим, направляясь ко мне, чтобы усесться рядом на диване, проскакивает на ладонь мимо сиденья и плюхается задницей на пол.

Покончив с приготовлениями, девчонки забирают Гэвина с собой в кондитерскую, решив помочь Клэр со срочными заказами, а Дрю с Джимом решили проторчать у нас дома, пока все не будет сделано. Невесть почему зашел разговор о моем предложении Клэр руки и сердца, вновь обсудив провал во время матча «Индейцев», мы все поняли: нужно хорошенько выпить, иначе не разобраться.

Поскольку идея Дрю сделать предложение во время игры в мяч была спущена прямо в унитаз, Джим решает, что теперь его черед попытаться придумать нечто такое, чтоб дело выгорело.

– КОЙ ФИГ У МЕНЯ В МОБИЛЬНИКЕ СРЕДИ КОНТАКТОВ ЗНАЧИТСЯ ДОКТОР СЬЮЗ?[37] – орет со своего места Дрю, сидящий, скрестив по-индийски ноги, посредине нашего кухонного стола.

– Тебе нужны свечи, тебе нужна скрипка, тебе нужны сияющие блеском туфли плюс малый в смокинге с белой салфеткой через руку и… У‑У‑У‑У‑У‑У‑У! Тебе нужно фоно. Девчушки млеют от парня, который играет на фоно. Картер, ты умеешь играть на фоно? – спрашивает Джим, забравшийся таки опять на диван и растянувшийся на нем во весь рост, то и дело при этом пиная меня ногами.

– Да! – кричу я. – Я умею играть на фоно!

А чего это я кричу?

– Я толкую не про твой малютку-синтезатор, – говорит Джим, закатывая глаза, – на котором тебе только и надо, что ткнуть в клавишу «демозапись», а потом притворяться, будто ты и в самом деле звездецовый пианист.

– Козел, да хоть что. Я тебе на нем ТАК «Лелейте любовь» под «Кул-энд-гэнг»[38] сбацаю, что ты даже и не заметишь. ТЫ. ДАЖЕ. НЕ ЗАМЕТИШЬ.

Откидываюсь головой на диванную спинку, пытаясь сообразить, с чегой-то потолок кружится.

Потолки же не должны двигаться, так? Если бы потолки двигались, то и полы задвигались бы. Тогда б уж нам никогда не понежиться в покое, как брокколи[39]. Мы б всю дорогу двигались, как в комнате смеха с ходящими ходуном полами. Комнаты смеха – такая мерзость. В комнатах смеха есть клоуны. Клоуны всю дорогу двигаются, потому как им надо добраться до тебя и слопать твое лицо, пока ты спишь. Вот интересно, смог бы движущийся потолок прибить клоуна, а?

– ДА МНЕ ДАЖЕ ЭТА ОФИГЕНЬ, «ЗЕЛЕНЫЕ ЯЙЦА», НЕ НРАВИТСЯ! – орет из кухни Дрю, все еще сердито глазеющий на свой мобильник.

– На своем синтезаторе я когда-то наигрывал «Падает, падает Лондонский мост» и «Китайское рагу».

От, е-мое. Сказал: «Китайское рагу», когда обирался: «Китайские палочки».

– Кита-а‑а‑а‑айское рагу, кита-а‑а‑а‑айское рагу, – затянул я.