Прыщ

— Успокойся. Заботу твою, дружбу — я ценю чрезвычайно. Поэтому тебя и связал. Сейчас ты вот это выпьешь… Оно жгучее, но не смертельное. Потом узвару дам запить. Ещё — дам по морде и разобью нос в кровь.

— За что?!!! Ты чего?! Я ж к тебе по-доброму…!!!

— И я к тебе — так же. Теперь слушай. Ты у стольника ничего не слыхал. Привёл гонца и сразу ушёл. Шёл мимо оружейки, увидел огонёк, зашёл. Я тебя напоил… зельем своим. Мы повздорили, подрались. По вопросу… какая служба круче — вестовая или оружейная? Потом ты не помнишь. Потому что иначе — ты соучастник. Понял?

Он смотрел на меня совершенно испугано с полуоткрытым ртом. Куда я и влил содержимое полупустой корчажки со спиртом. Пока он пытался отдышаться — долил во входное отверстие узвару и уточнил:

— Тайное слово на сегодня какое?

— В-владимир.

— А отзыв?

— К-киев. А я с этого… не помру? А?

— Нет. Сам пил не раз — не помер. Утром голова будет болеть. Кони-то вестовые осёдланные в ближней от ворот конюшне?

— А? Ну. Да. Ой! Тфу! А бить-то зачем?

— Извини. Спасибо тебе, Добробуд Доброжаевич, спас ты меня нынче. А ударил я тебя не злобе, а для правдоподобия, чтобы у спрашивателей и сомнений не возникло. Ну, бывай. Может, и свидимся.

Веки его уже закрывались, он пару раз всхлипнул разбитым носом с кровяным подтёком и завалился на спину. Пришлось переворачивать на бочок — не дай бог захлебнётся спьяну собственной рвотой. Свои вещички в торбочку, казённые вестовые шапку, кафтан и сапоги — надеть. И…

   «Ты лети с дороги, птица,   Зверь, с дороги уходи!   Видишь, облако клубится,   Кони мчатся впереди!   И с налета, с поворота,   По цепи врагов густой   Застрочит из пулемета

   Пулеметчик молодой».

Пулемёта, жаль, нету.

Пяток вестовых жеребчиков стояли осёдланными, форменный кафтан и тайное слово успокоили и без того сонных и пьяных от святок конюхов. Воротники, впервые на мой памяти, отворили ворота резво, едва подъехал — «Гоньба княжеска. Все сплошь бешеные. Им слово поперёк скажи — потом столько дерьма с самого верху повалится…».

Конь принял по дороге вправо. Как недавно на ленивой кобыле за щитами княжескими ездил. Десять минут галопа, и я перед городскими воротами. Запертыми. И куда теперь? Крыльев-то нет. Конёк — не горбунёк, крепостные стены не перепрыгнет.

И не надо. Я же говорю: наследил я здесь везде, натоптал. Наплёл… «паутинок мира».

Перед воротам — ров, через ров — мост. На мосту горят факела, и я между ними на коне кручусь. Вдруг сверху:

— О! С Городища…ло…ло, и мурло приехавши! Ага, усе разом, утрёх. Эй, паря, опять щиты золотые воровать собравши? Га-га-га!

— Мужики! Я по делу спешному! Мне в город надо!

— А ты скажи ещё какой стишок — мы и пустим.

Тю! Слава богу, мой склероз — моего маразма ещё не победил. Я ещё много чего вспомнить могу. Из «великого и могучего».

Стражники открыли ворота, заставили повторить стишок. Два раза — для лучшего запоминания, и отпустили с миром.

В усадьбе сразу началась кутерьма. Сборы по тревоге — дело моим людям знакомое. Но уж очень много непоняток.

— Ваня! Ты чего опять натворил?

— Не скажу. Не потому, что тебе, Аким Яныч не верю, а потому, что тебе про то знать опасно. А чего не знаешь — за то и не отвечаешь. Ну, вроде.

— Ты… ты чего… ты князя зарезал?!!!

— Да не кричи ты так шепотом! Ничего я твоему Благочестнику не сделал. Он, вообще, нынче в пригородной.

— Да? А жаль… Так. И куда ты нынче?

— Аким! Тебе это знать — смерти подобно! Ведь будут пытать пока не скажешь. А не знаешь — не соврёшь.

— Так-то оно… Сердце-то… ну… тревожится… Лады. Весточку-то хоть пришлёшь?

— Само собой. Как устроюсь, да дела эти… устаканятся. С собой — Сухана. Без меня с ним никто не справится.

— И — меня.

— Ивашка, дело тут такое… без головы — на раз. Ты ж уже не молодец безбородый, чтобы зимой по буреломам прятаться да таиться. Тебе бы к теплу, к дому…

— Да разъедрить тебя ратовищем! Ты мне чего говорил-клялся?! Когда мы со Сновянки уходили?! Забыл?! Что ты меня от себя прогонять не будешь!

— Да я ж не про то. Опасно очень, тяжко будет…

— Нахрен и похрен! Говорил?! Исполняй!

Мда… «Мужик сказал — мужик сделал».

Непонятно — чего с собой брать, непонятно — куда бежать, непонятно — чем дело кончится. Николай кошель с серебром притащил. В ответ получил от меня кучу «указивок» — как торг вести, как с усадьбой этой… продавать? Ещё кучу всяких слов Акиму насчёт вотчины наговорил…

А по сути: ничего не менять, ничего сильно не предпринимать. Жить как жили. Постепенно сворачивая дела в княжестве, но используя на полную катушку наработанное имеющееся. Что я им умного могу сказать, когда сам — свой завтрашний день не понимаю?!