Прыжок через быка

Не правда ли, этот рисунок напоминает ассирийское Древо Жизни, которое мы уже видели? Напоминает он и древнеегипетского священного скарабея:

Сравните также, смеха ради, с гербом СССР (в котором, помимо прочего, есть и свой круг и крест – серп и молот):

Скарабей, по поверьям, рождается из песка (он действительно вылезает из песка). Скарабей катит шарик навоза с востока на запад, а затем зарывает его в землю (все это делается, конечно, для разведения потомства). Египтяне считали, что подобно тому, как земной скарабей катит навозный шарик, небесный скарабей катит Солнце. Священный скарабей – бог созидательной силы Солнца, а также возрожения в загробной жизни.

В одном из писем к Шарлотте фон Штейн Гёте пишет:

«Что мне в настоящее время дает наибольшую отраду – так это жизнь растений. Все само навязывается мне, мне нет необходимости думать об этом, все само идет мне навстречу, и все огромное царство становится столь простым, что я тут же вижу ответ на наиболее сложные вопросы. Если бы я только мог сообщить свою догадку и радость кому-либо, но это невозможно. И это не греза и не причуда: я начинаю замечать существенную форму, которой, видимо, Природа постоянно играет и из которой она производит свое великое разнообразие».

Ну, а как Гёте связан с Изидой, это и зайцу в поле понятно: Фауст ищет Елену Прекрасную:

Своими ли глазами вижу яТебя, источник красоты волшебный?Твоя ли жизни полная струяВлилась мне в душу, как поток целебный?Мой страшный поиск[50] дивный плод мне дал:Весь мир мне был ничтожен, непонятен;Теперь, когда твоим жрецом я стал,Впервые он мне дорог, благодатен,Незыблем, прочен! Лучше пусть лишусь

Дыханья жизни, чем теперь решусьС тобой расстаться! Образ тот туманный,Что мне в волшебном зеркале сиял, —Был только отблеск твой непостоянный,О красоты роскошный идеал!Тебе всю жизнь, все силы мощной воли,Мольбу и страсть безумную мою,Мою любовь и нежность отдаю![51]

И дальше:

У ног моих зияет бездна горная;

Всхожу я на вершину с думой светлоюИ тучу покидаю, что несла меняВ дни ясные над морем и над сушею.Не расплываясь, тихо отделяется,Меня оставив, облако, и медленно,Клубясь, оно к востоку вдаль уносится,И взор за ним стремится с восхищением.Плывет оно, волнуясь, изменяя вид,И в дивное виденье превращается;Да, это так: я различаю явственно

На пышном изголовье гор сияющихГигантский образ женщины божественной.Юнона ль это, Леда ли, Елена ли?Своим величьем взор она пленяет мой.Увы! Она вдали уж расплывается,Покоится бесформенной громадою,Подобно льдистых гор верхам сияющим,И отражает смысл великий прошлых дней!

В гостях у Белой Богини

Мария Гимбутас в книге «Цивилизация Великой Богини: мир Древней Европы»[52] рассказывает, в частности, о столбообразных могильных скульптурах. Это, условно говоря, «Белая Богиня» – богиня смерти. Белая – поскольку изготовлялась из белого материала, чаще всего из кости или из мрамора. Не случайно, конечно, но потому что белый цвет нередко выступает в обрядах как цвет смерти – как того, что становится невидимым, исчезает.[53] Эта «Белая Богиня» изображалась с большим ртом и крупными зубами, без грудей, однако с большим лобковым треугольником: «Даже в смерти в них сохраняется обещание возрождения, ибо их чрево – вечный промежуток между небытием и новой жизнью».