Прыжок через невозможное

Но и к утру не пришло ни к кому из них лучшее решение, хотя офицеры ломали голову над этим почти всю ночь. Капитан Туманов, правда, не столько искал нового решения задачи, сколько способа заброски Голикова на тот берег Гремучей.

Являются они к генералу ровно в семь. Лица всех троих пасмурны.

— Вопросов не имею, — смеется Кунаков. — Все на физиономиях ваших начертано. Значит, не осенила вас счастливая идея?

Офицеры угрюмо молчат.

— Признаюсь и я — тоже ничего не придумал, — вздыхает генерал. — Вся надежда теперь только на ефрейтора Голикова, значит?

Туманов понимает, конечно, что генерал шутит, но Голикова считает он таким мастером своего дела, для которого все посильно. Капитан почти не сомневается, что он пройдет невидимкой на глазах самых зорких часовых и непременно разведает любой секрет.

— Вы же знаете, товарищ генерал, какой он… — взволнованно произносит Туманов.

— Вчера я говорил уже вам, что знаю, — улыбаясь, перебивает капитана Кунаков. — Голиков действительно отличный разведчик, которого, кстати, товарищ капитан, давно пора бы представить к очередной награде. Каково бы, однако, ни было его мастерство и как бы тонко ни рассчитал он каждый свой шаг, есть еще и «господин случай», который может перечеркнуть все наши усилия по подготовке этой операции. Избежать его можно лишь в том случае, если не идти на риск.

Генерал умолкает, а офицеры недоумевают: от какого риска предлагает он отказаться? Не посылать разведку или вообще не осуществлять «прыжка через невозможное»? А Кунакову и без их вопросов ясно, что мысль его нуждается в расшифровке.

— Взвешивая все «за» и «против», — поясняет он, — и понимая, что рисковать придется и в том, и в другом случае, решил я все же отказаться от разведки. Догадаться о нашей операции в квадрате двадцать два — ноль пять немцы все-таки никак не могли. Никто в истории военно-инженерного искусства никогда еще не форсировал водных преград подобным способом. А насторожить их мог только наш разведчик Зыбин. Да и то потому лишь, что обнаружил себя в районе, абсолютно не пригодном для переправы. А если мы пошлем туда еще одного разведчика и он снова будет ими обнаружен (а это весьма вероятно, ибо они теперь еще более бдительны), то для них станет несомненным наш интерес к этому участку реки. И хотя они и в этом случае не смогут разгадать способа нашей переправы, какие-то меры предосторожности все-таки непременно предпримут.

Генерал снова умолкает и несколько минут задумчиво ходит по просторной избе. А когда офицерам начинает казаться, что он забыл об их присутствии, убежденно заключает:

— Итак — это решено! Командарма я надеюсь убедить в необходимости такого решения. Вы свободны, товарищи офицеры.

11. Бессонная ночь командарма

Убедить командарма, оказывается, не так-то просто. Во-первых, решение это зависит не только от него, но и от штаба фронта. А во-вторых, тот успех, который предполагался в первом варианте операции, не мог быть теперь столь значительным. Да и неизбежный элемент риска, который был сравнительно небольшим, теперь явно возрос.

Но, с другой стороны, необычайность самой операции, благоприятность естественных условий для ее осуществления и элемент несомненной неожиданности ее для противника не могут не привлекать. Такое стечение обстоятельств не всегда может представиться, и упустить подобный случай будет непростительно.

Начальник инженерных войск армии прав: конечно, маловероятно, что немцы сами догадались об этой операции. Но как ни мала вероятность, она все же существует, тем более, что они могли догадаться и не сами. Но кто же тогда мог посвятить их в это?..

Командарм курит папиросу за папиросой, комкает какие-то бумажки, лежащие у него на столе, берет карандаш и торопливо записывает фамилии тех, кто посвящен в замысел переправы, предложенной дивизионным инженером Черкасским-Невельским. Их пока немного. Всего около десяти человек, и все вне всяких подозрений.

Что же тогда остается? Только настороженность врага, смутная его догадка о непонятном интересе русских к участку берега, явно не пригодному для переправы? Вряд ли из одной лишь осторожности предпримут они значительные контрмеры. Ни надолб, ни противотанковых рвов авиаразведка в этом районе не засекла. Артиллерии у них тоже не так уж много, чтобы концентрировать ее по одному лишь смутному подозрению о возможной активности противника на одном из участков фронта.

Неизвестно только, есть ли противотанковые минные поля, и это Кунаков должен установить совершенно точно. Они приостановят темп прорыва переднего края в квадрате двадцать два — ноль пять и значительно снизят эффект неожиданности. Но у начальника инженерных войск свои соображения на этот счет, и с ними командарм не может не считаться. Пожалуй, и в самом деле разведку и разминирование этих полей, если они будут обнаружены, лучше произвести перед самым броском через Гремучую.