Прыжок за борт. Конец рабства. Морские повести и рассказы (Сочинения в 3 томах. Том 2)

Затем эти белые люди удаляются, невидимые для Тамб Итама, и словно исчезают с глаз человеческих; и шхуна так же пропадает, как пропадает украденное добро. Но ходят слухи, что месяц спустя белая шлюпка была подобрана грузовым пароходом в Индийском океане. Два сморщенных желтых скелета с мутными глазами признавали авторитет третьего, который заявил, что его имя — Браун, а его судно, идущее на юг и нагруженное яванским сахаром, потерпело аварию и затонуло. Из команды в шесть человек спаслись он и его два спутника. Эти двое умерли на боргу парохода, который их спас. Браун дожил до встречи со мной, и могу удостоверить, что свою роль он сыграл до конца.

По-видимому, уезжая с острова, они не подумали о том, чтобы оставить Корнелиусу его каноэ. Самого Корнелиуса Браун отпустил перед первым залпом, дав ему пинка на прощание. Тамб Итам, восстав из мертвых, увидел, как Корнелиус бегает по берегу между трупами и угасающими кострами и тихо кричит. Вдруг он метнулся к воде и, напрягая все силы, попытался столкнуть в воду одну из лодок Буги.

— Потом, до тех пор, пока он меня не увидел, — рассказывал Тамб Итам, — он стоял, глядя на тяжелую лодку и почесывая голову.

— И что затем было с ним? — спросил я.

Тамб Итам, пристально глядя на меня, сделал выразительный жест правой рукой.

— Два раза я ударил, туан, — сказал он, — Увидев, что я приближаюсь, он бросился на землю и стал громко вопить и брыкаться. Он визжал, словно испуганная курица, пока не подошла к нему смерть; тогда он успокоился и лежал, глядя на меня, а жизнь угасала в его глазах.

Покончив с этим, Тамб Итам мешкать не стал. Он понимал, как важно с этой страшной вестью прибыть в форт первым. Конечно, многие из отряда Дэна Уориса остались в живых; но иные, охваченные паникой, переплыли на другой берег реки, другие скрылись в зарослях. Дело в том, что они не знали, кто нанес удар… не явились ли еще новые белые разбойники, не захватили ли они уже всю страну. Они считали себя жертвами великого предательства, обреченными на гибель. Говорят, некоторые вернулись лишь три дня спустя. Однако кое-кто тотчас же постарался вернуться в Патюзан, и одно из каноэ, стороживших в то утро на реке, в момент атаки находилось в виду лагеря. Правда, сначала люди бросились за борт и поплыли к противоположному берегу, но затем вернулись к своей лодке и, испуганные, пустились вверх по течению. Тамб Итам опередил их на час.

ГЛАВА XLV

Когда Тамб Итам, из всех сил работая веслом, приблизился к поселку, женщины, сгрудившиеся на площадках перед домами, ждали возвращения лодок Дэна Уориса. Вид города был праздничный; мужчины, все еще с копьями или ружьями в руках, прохаживались или группами стояли на берегу. Китайские лавки открывались рано, но базарная площадь была пуста, и часовые, поставленные у форта, разглядели Тамб Итама и криком известили остальных. Ворота были раскрыты настежь. Тамб Итам выскочил на берег и со всех ног побежал во двор. Первой он встретил девушку, выходившую из дома.

Тамб Итам, задыхаясь, с дрожащими губами и безумными глазами стоял перед ней и не мог выговорить ни слова. Наконец он быстро сказал:

— Они убили Дэна Уориса и еще многих…

Она сжала руки. Первые ее слова были:

— Закрой ворота.

Многие из находившихся в форту разошлись по домам, но Тамб Итам заторопил стоявших на часах внутри. Девушка осталась посреди двора, а вокруг метались люди.

— Дорамин? — с отчаянием вскричала она, когда Тамб Итам пробегал мимо. Поравнявшись с ней, он торопливо ответил, уловив ее мысль:

— Да! Но ведь порох у нас.

Она схватила его за руку и, указывая на дом, шепнула, вся дрожа.

— Вызови его!

Тамб Итам взлетел по ступеням. Его господин спал.

— Это я, Тамб Итам! — крикнул он у двери. — Принес весть! Она не может ждать.

Он увидел, как Джим повернулся на постели и открыл глаза. Тогда он крикнул:

— Туан, это несчастный день, проклятый день!

Его господин приподнялся на локте — так же, как Дэн Уорис. Тамб Итам старался рассказывать по порядку и называл Дэн Уориса «Сын вождя».

— И тогда Сын вождя призвал старшего из своих гребцов и сказал: «Дай Тамб Итаму поесть»…

Вдруг его господин спустил ноги на пол и повернулся к нему. Лицо его так исказилось, что у того слова застряли в горле.

— Говори! — крикнул Джим, — Он умер?

— Да будет долгой твоя жизнь! — воскликнул Тамб Итам. — Это было великое предательство. Он выбежал, услышав выстрелы, и упал…

Его господин подошел к окну и кулаком ударил в ставню. Комната залилась светом; и тогда твердым голосом, но говоря очень быстро, он приказал немедленно послать в погоню флотилию лодок, приказал разослать вестников; не переставая говорить, он сел на кровать и наклонился, чтобы зашнуровать ботинки; потом вдруг поднял голову.

— Что же ты стоишь? — спросил он; лицо его было багровым. — Не теряй времени!

Тамб Итам не шевельнулся.

— Прости мне, туан, но… но… — запинаясь начал он.

— Что? — крикнул его господин; вид у него был грозный; он наклонился вперед, обеими руками цепляясь за край кровати.

— Небезопасно выходить твоему слуге… к… народу, — сказал Тамб Итам, секунду поколебавшись.