Прыжок за борт. Конец рабства. Морские повести и рассказы (Сочинения в 3 томах. Том 2)

Он подошел ближе и стал перед ней по другую сторону решетки. Он поглядел на ее руки и заметил, как они дрожат. Ему пришло в голову, что и она участвует в этой маленькой плутне, какую предполагали разыграть завтра с его стариком. Он приехал как раз вовремя, чтобы помешать их проделке. Эта мысль его позабавила; к неудавшемуся заговору он отнесся с презрением. Но всю свою жизнь он снисходительно относился ко всяким женским штучкам. Она и в самом деле очень сильно дрожала; шаль сползла с ее головы. «Бедняжка!» — подумал он.

— Не тревожьтесь из-за этого парня. Наверное, он передумает до завтра. Но как же быть со мной? Я н могу торчать у калитки до самого утра.

Она не выдержала:

— Это вас он ждет! Вас!Это вы должны приехать завтра!

Он тупо прошептал:

— Я? — И у обоих, казалось, прервалось дыхание. Видимо, он размышлял над тем, что услышал; затем без всякого раздражения, но с явным замешательством сказал:

— Не понимаю. Я ничего ему не писал. Это мой приятель увидел сегодня утром объявление в газете и сказал мне… А? Что?

Он наклонился к ней; она быстро зашептала что-то, а он слушал, изредка бормоча «да» и «понимаю». Наконец он осведомился:

— Но почему же нельзя сегодня?

— Вы меня не поняли! — нетерпеливо воскликнула она.

Яркая полоска света угасла на западе под облаками. Снова он слегка наклонился, чтобы лучше слышать. И темная ночь скрыла шепчущую женщину и внимательно слушающего мужчину; видно было только, что лица их ласково и таинственно сблизились.

Он выпрямился; широкополая шляпа задорно съехала на затылок.

— Дурацкое положение, правда? — пожаловался он. — Завтра? Ну-ну! Никогда ничего подобного неслыхивал. Значит, всегда будет «завтра», а никакого «сегодня» нет, насколько я понимаю.

Она молчала и оставалась неподвижной.

— А вы поощряли эту забавную выдумку, — сказал он.

— Я никогда ему не противоречила.

— Почему?

— А зачем мне было это делать? — защищалась она, — Это только принесло бы ему несчастье. Он сошел бы с ума.

— Сошел бы с ума! — пробормотал он и услышал ее короткий, нервный смешок.

— Кому это могло повредить? Неужели я должна была ссориться с бедным стариком? Легче было самой наполовину верить.

— Да, да, — сообразил он, — Должно быть, старик как-нибудь обошел вас своей вкрадчивой болтовней. Вы — добрая.

Руки ее нервно зашевелились в темноте.

— И это могло быть правдой. Да так оно и есть. Это сбылось. Вот оно. Вот то «завтра», какого мы ждали.

Она перевела дыхание, а он добродушно сказал:

— Да, а дверь заперта. Я бы не обратил внимания, если бы… И вы думаете, можно заставить его признать меня?.. А?.. Что?.. Вы могли бы это сделать? Через неделю, вы говорите? Гм… может, и так. Но неужели вы думаете — я выдержу неделю в этой дыре? Ну нет! Мне подавай тяжелую работу, а не то шум и суету или побольше простора, какого у нас, в Англии, не сыщешь. Правда, я уже был однажды в этом городке и прожил здесь больше недели. Старик помещал тогда объявления обо мне в газете, а один мой приятель решил выудить у него пару соверенов и послал ему письмо, написал там всякую ерунду. Однако ничего из этой проделки не вышло. Нам пришлось уносить отсюда ноги. А теперь другой мой приятель ждет меня в Лондоне, и, кроме того…

Бэсси Карвил прерывисто дышала.

— А не постучать ли мне в дверь? — спросил он.

— Попробуйте, — отозвалась она.

Скрипнула калитка перед коттеджем капитана Хэгберда, тень его сына скользнула, остановилась и словно засмеялась глухим смехом, похожим на смех отца, но только ласковым и мягким; этот смех зазвенел в сердце женщины.

— А он не буянит, а? Мне бы не хотелось с ним сцепиться. Ребята всегда мне говорили, что я сам не знаю своей силы.

— Он самый безобидный человек на свете, перебила она.

— Вы бы этого не сказали, если бы видели, как он гнался за мной по лестнице, держа в руке кожаный ремень, — возразил он. — Я шестнадцать лет об этом помню.

И ее кинуло в жар, когда она снова услыхала его мягкий приглушенный смех. Он постучался в дверь, и сердце у нее упало.

— Эй, отец! Впустите меня. Я — Гарри. Вернулся домой на один день раньше.

Одно из окон в верхнем этаже распахнулось.

— Зубоскал, явившийся с какими-то сведениями, — раздался в темноте голос старого Хэгберда, — Не связывайтесь с ним. Это испортит все дело.

Она слышала, как Гарри Хэгберд крикнул: «Здорово, папа», потом что-то звякнуло. Окно захлопнулось, и он снова очутился перед ней.

— Совсем как в старые времена. Едва не заколотил меня до смерти, когда я хотел уйти из дому. Теперь я вернулся, а он, чтобы прогнать меня, швыряет мне в голову проклятый заступ. Мне задело плечо.

Она содрогнулась.

— Мне было бы все равно, — начал он, — но дело в том, что я истратил на билет последние шиллинги, а на последние два пенса побрился — из уважения к старику.

— А вы действительно Гарри Хэгберд? — торопливо спросила она, — Вы это можете доказать?