Псарня

— Ишь, чего удумал! — нахмурилась тетя Вера. — Если и свербит, то не по твою честь!

— Т-ты подумай, я ить, и жениться могу! — Рябченко попытался обнять хозяйку, но она ловко увернулась от пьяного полицая. — Где еще такого мужика найдешь? И при должности…

— Идите, Егор Силыч, а то опять за мальчиком недосмотрите.

— Ну-ка малец, стой! — Егор ухватил Вовку за ворот пальтишка и толкнул другой рукой дверь. — От меня, сопля, сбежать еще никому не удавалось!

— Теть Вера, спасибо вам за доброту, может, когда-нибудь свидимся еще. Прощевайте, и не поминайте лихом!

— Давай, топай! — Полицай дернул Вовку за воротник. — А ты, Верка, подумай, пока к тебе такой жоних подкатывает!

— Береги себя, сынок! — Женщина на прощанье перекрестила мальчишку. — Береги…

— Спасибо, тетенька… Спасибо!

Когда они вышли на дорогу Вовка поинтересовался:

— Дяденька, куды мы сейчас?

— Для начала в к-комендатуру зайдем, а после в интернат тебя определим…

— Мож, не надо в интернат? — вновь начал свою «песню» Вовка. — Боязно мне…

— Заткнись, сопля! — Полицай вновь с силой дернул мальчишку за воротник, да так, что тот затрещал. — Не тебе меня учить… Не дорос иш-шо!

Пока они шли, Вовка зыркал глазами по сторонам, прикидывая, как ему лучше сбежать от пошатывающегося конвоира. Вскоре по левую сторону дороги показался очередной разрушенный дом с поломанным забором. Пора, решил Вовка, с силой дергаясь всем телом. Ветхий воротник затрещал и оторвался. Вовка не устоял на ногах и упал, больно ударившись коленкой о ледяной надолб дороги. Полицай от неожиданности тоже поскользнулся и свалился в дорожную колею. Вовка на карачках дополз до дырки в заборе и шустрой рыбкой нырнул в пролом.

— Стой, утырок! — завопил Рябченко, потрясая зажатым в кулаке воротником. — Я тебя…

Дальше Вовка уже не слушал, он мчался к свободе сквозь запущенный огород разрушенного дома. Проскочив огород, он выскочил на параллельную дорогу. Но удача неожиданно повернулась к нему спиной — на дороге стоял патруль. Вовка выскочил прямо к ним в руки. В этот раз сбежать ему не удалось. Через десять минут к патрулю присоединился и поддатый Егор.

— Что, уродец, добегался? — почти ласково спросил Рябчеко, отвешивая Вовке тяжелую затрещину.

Мальчишка легко увернулся, от первой зуботычины, направленной в лицо, но удар коленом в грудь от одного из палицаев патруля вышиб из легких весь воздух. Вовка, задыхаясь, упал на землю.

— На тебе еще, чтоб знал! — озлобленный Рябченко пнул мальчишку ногой в голову.

Все вокруг померкло — Вовка потерял сознание.

— Тихо ты, Рябой, убьешь пацана! — остановил озверевшего Егора один из полицаев патруля.

— Да и хрен с ним! Меньше бегать будет, спортсмен хренов! — выругался Рябченко. — Два раза от меня свинчивал, козлина! О! Смотри, Жека, очухался… — полицай присел перед Вовкой на корточки, и, ухватив мальчишку за волосы, спросил: — Не будешь больше бегать? А?

— Не буду, дяденька! — испуганно прошептал Вовка, а про себя подумал: — Держи карман шире! Не сейчас, так позже сбегу!

Он с трудом поднялся на ноги — раскалывалась голова, каждый вдох болезненным уколом отдавался в ушибленных ребрах.

— Топай впереди! — распорядился Жека. — И смотри, не балуй больше! — предупредил он Вовку, — а то Рябой тебя, в натуре, забьет! Он у нас контуженный на всю башку!

— Не буду, дяденьки, не буду! — плаксиво запричитал мальчишка. — Только не бейте больше!

— Не боись, — ухмыльнулся Жека, — че мы звери? Вот вздернуть на березе пару партизан — это да, это мы могем! А об такую соплю руки пачкать неохота. Рябой, ты куды его вел?

— В комендатуру к Георгичу. После в интернат определим…

— Ты бы, Рябой, щас к Георгичу бы не совался в таком виде, — посоветовал Рябченко Жека. — У тебя уже два выговора…

— Да вы и сами датые, — обиделся Рябченко.

— Мы-то чуть-чуть, греемся, — парировал патрульный, а вот ты в последнее время запостой на кочерге. Лучше нос в комендатуру не суй — себе дороже будет!

— Ладно, уговорил, — махнул рукой Рябченко. — Пацана только сдайте, нефиг ему по улицам бродить.

— Иди уж, сделаем! Давай, пацан, топай!

Комендатура — бывшее здание районного отдела милиции, находилось почти в самом центре поселка. Возле крыльца стоял, лениво потягивая цигарку, хмурый мужик в форме шума(Schutzmannschaft — охранная команда).

— О! Георгич, а мы до тебе! — обрадовано произнес Жека.

— А вы где сейчас быть должны! — накинулся на патрульных Георгич. — Я вам чё сёдни приказал?

— Георгич, мы по делу! — обиженно засопел Жека. — Рябой мальца поймал. Бродягу. Вот мы его и притараканили…

— Нахрена мне этот побродяга сдался? Тащите его сразу в интернат! Да, кстати, где сам Рябченко? Опять на кочерге?

— Да не… Вроде нормальный он… — промямлил Жека, глядя в сторону. — Обход у него…

— Чё ты мне горбатого лепишь? — Георгич бросил окурок на землю и с ненавистью раздавил его каблуком сапога. — Обход у него… Нажрался, небось, как свин… Ох и допрыгается он у меня. Да и вы тоже!

— А мы-то здесь причем? — уязвлено заявил Жека.