Псевдоним

Майкл Сноу, мой коллега по газете, пишет рассказы, в которых с невыразимой тоской рассказывает о праздничном шуме французского квартала, где чуть не до утра звучит музыка негритянских музыкантов, о веселье, царящем в маленьких ресторанчиках, где тепло и уютно, и страшной жизни в ночлежках, расположенных совсем неподалеку. Каждый его рассказ – это плач, но кто сказал, что литература – синоним безысходности?! В настоящей прозе должны быть открыто провозглашены не только Права человека, но и его Обязанности! А человек обязан быть счастливым. Его надо побуждать к этому, требовать от него поступка, а не слезливого описания горестей, на него свалившихся, – в этом я вижу задачу литератора.

Порою я задаю себе вопрос: а не избрал ли я роль Великого Обманщика? Ну и что, отвечаю я себе, а почему нет? Есть же библейское выражение: «ложь во спасение», – и оно прекрасно, ибо в нем сокрыто сострадание истинное, а не стороннее.

Любовь моя, следующее письмо я напишу тебе через три дня, и оно будет таким веселым, что ты будешь смеяться до слез, обещаю!

Целуй нашу маленькую.

Твой Билл".

20

"Дорогой мистер Камингс!

Поскольку говорят, что вы представляете интересы высокочтимого мистера Кинга, являющегося надеждой честных граждан Техаса, хочу поделиться с вами моим горем.

Я, честный детектив Бенджамин Во, семь лет работал не за страх, а за совесть в юридической конторе Саймона Врука, Хьюстон, Техас.

Ныне я потерял работу из-за того, что президент «Скотопромышленного банка» Филипп С. Тимоти-Аустин переслал мое доверительное предложение о сотрудничестве моему боссу, сопроводив письмо тенденциозным комментарием.

А дело в том, что некий землевладелец Ли Холл обратился к моему боссу с просьбой провести анализ общественного мнения по поводу дела «Первого Национального банка» в Остине.

Мне удалось выяснить, что наиболее агрессивен (тщательно скрывая это от всех) по отношению к м-ру Портеру (это кассир, единственный привлеченный к суду служащий банка) был именно м-р Тимоти-Аустин. Лоббируя – через нанятых им юристов – за гражданскую казнь вышеназванного служащего «Первого Национального», человека, занятого химерами (Портер сочиняет и рисует карикатуры), м-р Тимоти на самом деле преследовал иные цели, видимо, делового порядка, а кассир был лишь средством давления на людей, против которых была предпринята атака. Зная эту агрессивность м-ра Тимоти-Аустина, я доверчиво внес ему предложение узнать адрес м-ра Ли Холла, что, мне кажется, дало бы возможность установить место нахождения м-ра Портера. Естественно, я определил ту цену, которая бы окупила мои затраты, неизбежные в такого рода поиске.

Вместо ответа м-р Тимоти-Аустин потребовал моего увольнения, и я теперь оказался без средств к существованию.

Зная вашу доброту и отзывчивость, просил бы вас похлопотать за меня перед мистером Кингом и восстановить справедливость.

В ожидании вашего ответа.

Бенджамин Во, частный детектив-аналитик"

21

"Дорогой Кинг!

Посмотри письмо бедолаги Во. Не покажется ли оно тебе любопытным?

Если да – назначь время встречи, мы обсудим препозицию.

Один русский начальник сказал про Наполеона: «Резво шагает мальчик, не пора ли унять!» Я с готовностью повторяю слова этого генерала, соотнося их с нашим зарвавшимся «скотским» деятелем.

Искренне твой

Камингс".

22

"Дорогой отец!

Я долго думал, отправлять ли тебе это письмо. Только не делай скоропалительного вывода, будто я взялся за перо оттого, что уже вторую неделю сплю в бесплатной ночлежке для бедных.

Я решил написать тебе потому, что мой сосед по нарам бездомный репортер Билл Сидней, исхудавший до того, что локти у него похожи на острые палки, много рассказывал про своего отца, который получил диплом врача, однако всю жизнь конструировал летательные аппараты и сельскохозяйственный комбайн, а властная бабушка заставляла Билла сжигать не только чертежи, над которыми старик проводил вечера и ночи напролет, но и готовые модели. Бабушка хотела отцу добра, она мечтала вернуть его на путь медицины, отбив у него охоту к бредовым идеям, за которые не платят и ломаного гроша.

У нас все было так же. Ты запрещал мне заниматься живописью, предрекал неудачи, хотел вернуть меня на стезю добродетели: ну как же, сын владельца фабрики, и вдруг малюет картинки!

Но Билл Сидней рассказывал про свою жизнь так, что мне было равно жаль и отца его и бабушку: каждый жил своей верой.

Ты всегда говорил мне, что я ничего не добьюсь в живописи. К моим первым успехам ты отнесся критически и ты до сих пор не знаешь, отчего мне перестали делать заказы. Если человеку дан дар писать лица людей, он, следовательно, владеет таинственным свойством чувствовать в ангеле злодея, а в падшей женщине – прелестные черты Манон Леско.