Псевдоним(б). В поисках Шекспира

Особенно лютовал седой джентльмен с газетой Financial Times. Пожилая дама с непомерным чувством собственного достоинства вдруг осознала, что последнее находится под серьезной угрозой, но не могла понять, как эту угрозу отвести. Ей было неудобно перед внучкой, и дама старалась на нее не смотреть. А напрасно! Лицо внучки светилось неподдельной радостью!

Когда стюардесса наконец вошла в салон, внешнее спокойствие сохраняли только Эдуард и Александр. Со всех сторон раздавались громкие вопросы, суть которых сводилась к требованию доставить их в Москву.

– Москва не принимает, господа, и неизвестно, когда начнет принимать. Так что, кому нужно срочно в Москву, могут добраться до Москвы на поезде. Кто непременно хочет выполнить условия договора и лететь в Москву нашей авиакомпанией, тому придется полететь с нами в Лондон, а уже оттуда в Москву, когда аэропорт Домодедово будет принимать. Нет, господа, я сожалею, командир корабля твердо сказал, что из Санкт-Петербурга мы полетим в Лондон. Вы должны понять, что это форс-мажорные обстоятельства.

Проверив, все ли пристегнулись, стюардесса покинула салон. Сразу же после этого погасло внутреннее освещение.

1576

Внутреннего освещения в карете вполне хватало: четыре свечи, расположенные достаточно высоко, чтобы не мешать сидящим рядом с ними людям, и достаточно низко, чтобы не прожечь верх кареты, даже когда он был закрыт. Закрыт же он был обычно только в дождливую и слишком солнечную погоду. Так что внутри практически всегда было светло, почти как на улице. Если же хозяин путешествовал ночью, зажигали свечи. Внутри было два удобных дивана, один напротив другого, но в этом не было ничего необычного: во всех приличных каретах и три века спустя помещались точно такие же диваны. Но вот что было необычного в той карете – которых, по правде сказать, в Европе еще было немного, – так это выдвигающийся из пола стол, который столь же легко затем трансформировался в среднюю часть кровати, объединяясь с двумя диванами. Таким образом все внутреннее помещение кареты превращалось в одно большое ложе.

Это фантастическое по тем временам транспортное средство сделали по рисункам и чертежам, привезенным графом из Парижа. Подобная карета служила ему в путешествиях по Италии. Собственно рисунки и чертежи – вот и все, что он привез из путешествия, если, конечно, говорить о материальных ценностях, – пираты напали на его корабль недалеко от родного берега. Конечно, его не то чтобы обобрали до нитки перед тем, как высадить на берег, но пощипали изрядно. Чертежи кареты пиратов не заинтересовали, а как только они узнали, что имеют дело с настоящим графом, грабители повели себя как благородные разбойники: и обращались с ним хорошо, и выкуп за него взяли хороший. В общем, всё хорошо, что хорошо кончается.

Вернувшись в Англию, граф первым делом заказал себе эту карету, не скупясь на щедрые обещания. У него было предчувствие, что дом на колесах скоро станет его главным домом. И спустя буквально три дня после заказа его верный слуга сообщил ему нечто, после чего встречаться с семьей пропало всякое желание.

Раз своей жизни у графа не осталось, он начал жить чужой.

Нет, не при дворе – это не жизнь, а место службы. По крайней мере, так стало сейчас. Раньше, до поездки в Европу, он служил как жил. Королева Елизавета не просто стояла выше его на иерархической лестнице, она была старшей… то ли женой, то ли матерью – он так до конца и не понял, как она к нему относилась. Но от себя не отпускала. И это было уже невыносимо. Всем известно, что образование нужно заканчивать в Европе, на материке, а его почему-то заточили на острове! Он взял и без спросу уехал во Фландрию. Хорошо еще, что меньше чем через месяц вернулся. И привез королеве важные сведения. Простила. И даже разрешила в следующем году поехать-таки погреться у очагов культуры: Франция, Италия… А потом еще на год продлила ему разрешение. Но он почему-то им не воспользовался. Вернулся раньше срока. Подозрения замучили! Но лучше не надо об этом.

Служил граф честно, но фаворитом теперь не числился. Пока его не было, королева окончательно определилась с главными любимцами. С самым главным, Лестером.[17] Но пусть Лестер и ездит каждый день ко двору, как на работу. Граф же теперь отвечал только за королевские развлечения в узком смысле слова – маскарады, балы, спектакли. И то не за все, а только за литературную, так сказать, часть. Сценарист королевских увеселений – так в современных терминах мы бы это назвали. Ну, значит, человек творческий, а для творчества требуется время и некоторое уединение. Теперь граф мог себе позволить, когда хотел, оставить двор, и достаточно надолго. К тому же его жена была фрейлиной королевы, а он не желал видеть жену даже при дворе. Особенно при дворе! Вон с глаз моих, да и только!