Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Кихика кружился в паре с Бамбуку. Разгоряченная звучными аккордами, она прижалась к нему, откинув назад голову, и глаза у нее блестели. Кихика чувствовал, как вздымается ее высокая грудь, и стычка с Каранджей потускнела в памяти, показалась смешной и незначительной. А Каранджа глядел на них и думал о Мумби. Он вспоминал, как играл для нее одной. И сегодня он так хотел, чтобы она услышала его игру! Сердце колотилось, пальцы трепетно бегали по струнам. Пусть его зов полетит над лесом, достигнет деревни, пусть услышит его Мумби.

Каранджа играл в другой манере, нежели Гиконьо. Тот накидывался на инструмент с мрачной свирепостью, точно одержимый, и в игре его была какая-то грубая сила. У Каранджи гитара звучала мягче, напевнее, она слушалась его, как рубанок — плотника.

Кто-то из парней позвал Нжери танцевать, но она отказалась, рассеянно покачав головою. Взгляд ее неотступно следовал за Кихикой и Бамбуку, кружившимися между стволов. Под ногами танцующих шелестели опавшие листья. Казалось, что и могучие деревья раскачиваются в такт музыке. В песне Каранджи звенела страстная тоска, и люди и деревья были околдованы ею. А он мечтал лишь об одном, чтобы Мумби услыхала обращенный к ней призыв. Она не сможет устоять, она пойдет за ним на край света. Что у нее общего с этим простаком плотником? И еще сильнее защемило сердце. Каранджа резко оборвал игру, и на поляну упала тишина. Но лишь на мгновение. Затем раздались хлопки и одобрительные возгласы.

Кихика и Бамбуку укрылись от буйной ватаги танцующих, от острых глаз Нжери на освещенной солнцем прогалине. Склон горы порос акацией. Внизу раскинулась долина, уходившая далеко-далеко, до самой гряды невысоких гор. Справа вставал силуэт крепости в Махи. «Вот меч, занесенный над каждой хижиной и над всей страной, — думал Кихика. — Власть белого держится на штыках. Но ей придет конец, придет!» Когда он думал об этом, в глазах у него загорелось пламя и боль подступала к сердцу. Он словно позабыл о девушке. Потом, опомнившись, взял ее за руку, прислушался к ее дыханию. Пусть и она посмотрит на Махи, на Рифт-Вэлли. Как прекрасна и несчастна их родина!

— Железная дорога! По ней белый проник в самое сердце Кении, — задумчиво произнес он, указывая на извивающуюся по склону ленту дороги.

— Вечно у тебя политика на уме! — нетерпеливо воскликнула Бамбуку, в голосе ее звучали досада и страсть.

Бамбуку была некрасивая. Но стоило ей улыбнуться, как она преображалась, точно внутренний огонь озарял ее лицо. Зрачки расширялись, полураскрытые губы и смуглые щеки манили к себе. Девушка умела радоваться каждому дню, с жадностью предавалась удовольствиям, которые дарила ей жизнь. Ей нравился Кихика, но он всегда был так поглощен своими мыслями… Когда они оставались вдвоем, она ждала, что он наконец выскажет ей то, в чем никак не решался признаться. Этот юноша был одержим какой-то идеей. Бамбуку полагала, что злой дух отнимает у нее Кихику. Она смело бросала ему вызов, но ей было бы легче, если б злой дух принял обличье соперницы. Трудно воевать с таинственной и бесплотной идеей!

— Это не политика, Вамбуку. Это сама жизнь. Мужчина не может позволить, чтобы его лишили земли и свободы. Жить рабом… — Голос Кихики исказился от боли. Он говорил так, словно пытался убедить себя в чем-то. Девушка со злостью высвободила руку из его руки.

— Но ведь у тебя есть земля! И земля Мбугуа тоже достанется тебе. А Рифт-Вэлли и раньше не принадлежала нашему племени. Разве нет?

— Отцовские десять акров! Да разве о них речь! Вся страна должна принадлежать нам. Неправ был Каин. Да, я сторож брату своему! Неважно, украли землю у кикуйю, у укаби или же у нанди. Главное, что украли! Хороша справедливость! У каждого белого поселенца сотни и сотни акров. А черные батрачат на них, поливают потом кофе, чай, сизаль, пшеницу — да и пот-то весь высох, — а получают жалкие десять шиллингов в месяц!

Кихика размахивал руками, точно ораторствовал перед большой толпой. Вамбуку решила, что настал момент разделаться со злым духом. Она нежно пожала руку Кихики. Тот удивленно поглядел на нее. Но она промолчала, не найдя слов, чтобы открыть ему, что у нее на сердце.

— Не надо больше об этом, — попросила она, поняв, что вновь потерпела поражение. А Кихика с восторженным пылом ответил на ее пожатие. Он был уверен, что обрел родственную душу, способную поддержать и ободрить его. Ему хотелось сказать девушке слова признательности. В ее пожатии заключалась вера в него, в его идеи, готовность следовать за ним.

— Не бросай меня. Скажи, что ты меня не покинешь, — шептала она в отчаянии.

— Никогда! — взволнованно воскликнул Кихика. Он представил себе, как они заживут с Вамбуку в мире и согласии. А когда настанет время, его любящая жена встанет рядом с ним…

Вамбуку пришла в восторг, услыхав ответ Кихики. Теперь злой дух оставит его, и он будет таким, как все.

Рука об руку они вернулись на поляну к танцующим. Их лица были озарены счастьем, только каждый понимал его по-своему…