Пси-ON. Книга III (СИ)

С последними я, как порядочный «слуга Трона», не имел права церемониться, и потому намеревался уже в ближайшее время отыскать повод подвергнуть их тщательнейшим проверкам силами специализированных государственных структур. Можно было поведать обо всём и в лоб, но на закономерный вопрос об источнике сведений раскрывать своё обострившееся телепатическое восприятие как-то не хотелось. Потому что если на это способен, например, сам Император или даже кто-то чуть слабее его, то эти видные и влиятельные предатели без причины не топтали бы мраморные полы в малом дворце. Ну а если такие возможности уникальны, то раскрывать их было бы ошибкой.

Кто знает, не почую ли я однажды в чьих-то мыслях намерение добить меня после отравления?..

Некоторую часть ночи я, как и планировал, посвятил изучению конкретных нюансов биокинеза, замаскировав их среди иных, не менее важных моментов: я не исключал, и даже был вполне себе уверен в том, что мой интерес к тем или иным вопросам отслеживается. Ну а оставшееся время просто проспал, давая мозгу долгожданный отдых, а себе — кратковременное забытье, словно миг разделяющее субъективные океаны времени, запертые в сутках. А ещё разбудил меня телефонный звонок, отчего поначалу мне вообще показалось, будто я и не спал вовсе.

— Слушаю. — С трудом подавив зевок, я поместил Ксению в отдельный звукоизолирующий кокон. Не хотелось из-за дел будить и её тоже.

— Господин Геслер, пятьюдесятью километрами западнее вашего текущего местоположения вот-вот образуется новый разлом, «стандартного» вида. Вы намерены заняться его изучением?..

— Намерен. — Странный вопрос, учитывая то, что я прямо попросил Владимира время от времени выделять мне «свободные» разломы для своих опытов. Но вот из-за пятидесяти километров трястись в машине мне не хотелось от слова совсем. — Пришлите мне координаты, а там я доберусь своим ходом.

Костюм есть, маска — тоже. Летать среди псионов могут многие, о чём я доподлинно узнал, мимолётом проштудировав пару тысяч досье из всего множества, переданного мне Владимиром на накопителе, меры безопасности которого подразумевали сожжение перед прочтением. Потому я вряд ли слишком явно привлеку внимание: достаточно будет лишь соблюдать скоростной режим и посматривать вокруг, чтобы не устроить воздушно-транспортное происшествие с самолётом или вертолётом каким.

Дальше я позавтракал и переоделся в «рабочее». Ксения всё так же не просыпалась, так что я ушёл по-английски, не прощаясь. Для проформы, — взгляд в ноосферу уже отпечатал в моей памяти местоположение разлома, — посмотрел на обозначенную точку на картах в смартфоне — и взлетел, воспользовавшись предназначавшимся для авиации «окном» в куполе. На удивление, покинуть академию таким образом получилось практически беспрепятственно: просто позволил себя обнаружить и подождал пару минут, пока не поднимут бронестворки. Дальше просто вырвался на свободу, и…

… это, скажу я вам, впечатляло сильнее любых видов, красот или ощущений. Ощущения зашкаливали даже пока я только набирал высоту, а уж о том, что было дальше и говорить нечего. Свободный, беспроблемный полёт в небесах над огромным городом, с высоты кажущимся совсем крошечным и игрушечным, заставлял петь душу и отдыхать — разум. Мне даже слишком сильно ускоряться не хотелось, а уж когда я влетел в первое в своей жизни облако, ненадолго в том задержавшись…

Да, изнутри оно не сильно отличалось от очень густого тумана, но само понимание того, где ты, внутри чего ты и как ты… завораживало. Заставляло сердце биться быстрее, а сознание — испытывать необычный восторг. Впечатляло всё, начиная от оседающих на одежде капель влаги, и заканчивая огромным солнечным диском, плывущим по строгому курсу высоко над линией горизонта. Последнее я увидел лишь после того, как поднялся над облаком, и немалую роль в том сыграл контраст.

Сначала — серо-белесая, мокрая и непроглядная хмарь, отчаянно пытающаяся намочить одежду и осесть мокрой взвесью в лёгких, но стоило только вырваться на свободу, подняться чуть выше — и в глаза ударил ярчайший свет, а всё вокруг окрасилось белоснежно-оранжевыми мазками пушистых красок. Просторы, которые человеку не объять и вовек. Это я осознавал, — чисто теоретически, — и раньше, но сейчас, глядя с высоты на Москву и вообще весь мир, я окончательно уверился в том, что мне не нравится в ситуации, и что я хочу изменить.