Псих (ЛП)

Disturbed “Inside the Fire” начинает играть, когда он широко раздвигает мои ноги, тоже закрепляя их металлическими зажимами. Он должее нажать уже кнопку, потому что они расширяются. Я хорошо знакома с распорной планкой. Наступает долгая пауза молчания, прежде чем он заговаривает, и на этот раз он заговаривает с помощью того же диктофона, которым пользовался, когда снимал последнее видео.

— Каждую неделю, когда ты оставляешь ее, я буду наказывать ее.

Чего он хочет?

— Вам, вероятно, интересно, чего я хочу, так как я обычно занимаюсь продажами только с клиентами, которые, как я знаю, легко могут произвести обмен.

Обычно? Что? Он никогда в жизни так со мной не поступал. Должно быть, он разговаривает со своей камерой.

— Ответ таков: я ничего не хочу. Разве это не просто забота для тебя? Ты не будешь знать, как спасти эту девушку, и когда ты все поймешь, я могу заверить тебя, что ты захочешь это сделать. А пока у меня не будет другого выбора, кроме как покончить с ее милой маленькой жизнью. — Он делает паузу, и я чувствую прохладу шеста над своей задницей. Но он меня не бьет. Холодный столб скользит вниз по щелке моей задницы, ко входу в мою киску. Я плачу, всхлип вырывается, когда он медленно толкает его внутрь меня. Мои стенки сжимаются, сопротивляясь постороннему предмету.

Кричу так громко, что мое горло разрывает мои крики в клочья, моя голова откидывается назад, когда боль исходит между моих бедер.

— Она всегда была финалом. — Necro “Who’s Ya Daddy? начинает играть. Наконец он извлекает шест, и скользкие капли стекают по внутренней стороне моего бедра.

— Мммм, кровь, — хнычу я, моя гордость и тело вырваны из невинности и прорваны прямо через врата Ада. Моя киска пульсирует, набухшая от жестокого обращения.

— Давайте поиграем в русскую игру…рулетка… — Я качаю головой, сдержанные вопли пульсируют из моей груди.

Мои мышцы расслабляются, мое тело наконец расслабляется. Просто, блядь, возьми меня. 

Небеса не примут меня, а Ад не примет моих демонов обратно. Я снова останусь в чистилище, только на этот раз по-настоящему. Блядь. Возьми. Меня. Я устала. Мое тело становится ясным, мой разум борется за ясность. Как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается приставить пистолет к моему виску, я чувствую, как наконечник входит в меня, и колющая боль снова пронзает меня. Песня воспроизводится на повторе. Снова и снова.

— В патроннике одна пуля. Мы можем догадаться, что это. — Нажатие. Он нажал на спусковой крючок. — О, я не хотел этого делать. — Он снова поднимает пистолет, и я напрягаюсь вокруг ствола, пустота в моем сердце распространяется, как инфекционная болезнь, становясь все более пустой, чем дальше он идет. — Что я хочу, чтобы ты сделал? — Щелчок. Мои плечи начинают трястись, когда слезы текут по моим щекам и сквозь повязку на глазах.

— Как тебя зовут? — спрашивает он, и я замолкаю, мое лицо вытягивается.

Стыд накрывает меня, омывая грязью, пока песня продолжает играть, снова и снова, и снова, и снова.

— Она не хочет отвечать, потому что она умная.

Он вытаскивает пистолет, и все замолкает, когда его шаги приближаются.

— Тебе повезло, что она нужна сегодня вечером, иначе ее наказание было бы намного хуже. — Он что-то постукивает. — Но всегда есть следующая неделя.

Наконец, он снимает повязку с моих глаз и развязывает мои запястья и лодыжки.

— На кровать, — говорит он, и я улавливаю область, которую он установил. Похоже, он пытается скрыть то, что делает.

— Джеймс? — растерянно шепчу я. Он одет во все черное, на шее у него цепочка, и с нее свисает та же эмблема, которую он выжег на моей лодыжке.

— Кровать. Мы еще не закончили.

Я подхожу к кровати, когда он ставит камеру рядом с нами.

— Смотри налево и больше никуда не смотри. Если ты не будешь слушать, я снова вытащу шест. Поняла?

Я киваю, слезы текут по моему лицу, пока я не отрываю глаз от стены. Я позволила своим мыслям блуждать. Кто был здесь до нас? На прикроватном столике сложена брошюра, и мне в ответ улыбается пара. Ты, должно быть, черт возьми, шутишь. Эта комната, вероятно, видела любовь в ее чистом виде, будучи номером для новобрачных, и все же мы здесь. Расписывая стены злом.

Он надвигается на меня и толкает мое лицо глубже в матрас, когда я чувствую, как кончик его члена толкается в мой вход. Боль перешла мой порог, дошла до такой степени, что мое тело находится в режиме выживания. Он входит в меня, и я вздрагиваю, но не двигаюсь. Он вбивается в меня непрерывно, безжалостно. Стонет, но мягко уговаривает меня. Гладит меня по волосам. Нежно целует меня.