Психические расстройства и головы, которые в них обитают

«Чаще всего психиатрические клиники имеют дело с первичными пациентами (теми, кто поступает в клинику либо первый раз в жизни, либо впервые непосредственно в наш стационар). Психиатры владеют минимумом начальной информации о пациенте. Чаще всего новенький взбудоражен или встревожен. Он с трудом принимает информацию о том, что находится в психиатрической больнице и что рядом с ним такие же пациенты. Ему приходится находиться первую ночь в карантинной палате, куда поступают все новенькие. Конечно, это всё не для слабонервных – мы это прекрасно понимаем, – человеку страшно. Наша главная цель на момент поступления: дать пациенту возможность поспать, уменьшить тревогу, взбудораженность, напряжение, дать нам, врачам, возможность начать лечение.

Непосредственно галоперидол – замечательный препарат, обладающий мощным антипсихотическим действием, который стоит в первой линии лечения галлюцинаторно-бредовых состояний. Помимо этого, в небольших дозировках он борется со множеством симптомов, начиная от неприятных болезненных физических ощущений и заканчивая суицидальными мыслями. Конечно, всё в определенных комбинациях и дозировках».

Придя в себя в от своего препарата, я вышла в коридор, где было полно людей: кто-то шастает туда-сюда, кто-то с серьёзным видом и туалетной бумагой в руках движется в сторону общего туалета, кто-то сидит, разговаривает с врачами на диванах. Навстречу мне шла симпатичная высокая девушка с большими красивыми губами, я спросила у неё, где тут можно покурить. Было бесспорно жаль, что у меня отобрали сигареты, но я надеялась на добродушие больных. Мне объяснили, что пациентам из острой палаты можно курить только три раза в день. Сигареты выдают строго по одной и с большими промежутками времени. Но ведь никто не запретит сигареты стрелять.

Курилка находилась в предбаннике уборной, кумар и психи сгрудились у пепельницы. Сразу стало понятно, что тут-то больные и живут. Тут творятся разговоры, обмены сигарет на зажигалки и конфеты, тут психи ненадолго становятся собою.

Здесь же я и познакомилась со своей соседкой Катей, она лежит в этой больнице уже третий раз. Пока Катю не выписали, я на протяжении месяца узнавала её трагическую историю.

Катя, 20 лет

У неё кудрявые тёмные волосы ниже плеч, задорная улыбка, а в её диагнозе присутствует страшное слово «шизофрения». Катя часто смеётся, но именно она мне напомнила, что ад может наступить и наяву, когда единственным спасением становится бегство в психиатрическую клинику.

Катя ярко помнит, что, когда ей было 4 года, всё родительское внимание отдавалось не ей, а её двухлетнему брату. Заботу о Кате переложили на плечи бабушки. Однажды эта маленькая девочка услышала, как один из родственников спросил у бабушки: «Да что ты с ней возишься? У тебя же внук родился». Эта фраза засела у Кати в голове. «Если ты не нужен даже своей семье, то кто ещё тебя полюбит?» – спрашивала она сама себя.

– Это сейчас я оглядываюсь назад и понимаю, что родители меня любили, да и любят до сих пор, – закуривая вторую сигарету подряд, как-то вечером рассказывала Катя, – но мой мозг тогда этого не понимал. Я росла замкнутой и стеснительной. Я ни с кем не знакомилась ни в кружках, ни на площадке. А вот в школе одноклассники начали проявлять ко мне слишком много внимания. Мне это было непривычно – пришлось знакомиться.