Психические расстройства и головы, которые в них обитают

В отделении работают как научные сотрудники, так и врачи, есть и совместители. Кроме того, в отделении трудятся ординаторы, под руководством научного сотрудника они ведут 1–2 больных. Всего в больнице 8 докторов, на каждого приходится по 6–8 пациентов. Научный сотрудник первоначально и первостепенно получает своего «тематического больного», который подходит под тематику его научной работы. Наша заведующая, например, специализируется на проблемах пищевого поведения, соответственно, такие пациенты идут ей. Есть доктора, которые преимущественно занимаются депрессивными больными, другие – пациентами с психозами. Распределяет больных Игорь Валерьевич, но если пациент врачу приглянулся, если что-то «ёкнуло», то он всегда пойдёт навстречу. Мне нравится работать с интересными девочками, с особенными, вроде Ксении, поэтому я и стала её доктором. Я специалист молодой, ещё не «выгорела». Я работаю не только ради работы, но и ради интереса. Мне интересны новые люди, их истории, их уроки – они могут дать мне немногим меньше, чем я им.

За мою жизнь мне попадались самые разные врачи, но впервые мной занимались настолько основательно. С 18 до 22 лет меня 4 раза увозила карета «Скорой помощи» в психосоматическое отделение крупнейшей больницы Москвы. Это была психушка, где на первый план выступала задача справиться с соматикой, с телом. Два раза мне зашивали вены, один раз ногу и ещё один раз отправили в токсикологическое отделение после того, как я устроила себе передозировку антидепрессантами.

В нашей стране по закону имеют права насильно держать в психиатрических заведениях только в трёх случаях: 1) если больной представляет угрозу для самого себя или окружающих, 2) если больной беспомощен и не может находиться без присмотра, 3) если существует риск существенного ухудшения здоровья, если больной будет оставлен без психиатрической помощи.

Все 4 раза я попадала в больницу после суицидальных попыток, и меня закрывали насильно. Дважды родители давали взятку (смехотворные 500 рублей), и меня отпускали уже через пару дней.

Однажды меня привезли в психушку поздно ночью, и, чтобы определить меня в отделение, необходимо было дождаться утра. Меня отвели в приёмное отделение и усадили на железную кровать-каталку, с которой свисали ремни для пристёгивания буйных. С перевязанной рукой, в одном тонком платье, я вся дрожала от холода и слёз. Меня только зашили, я потеряла много крови, рыдания опустошили меня, я свернулась в клубочек и вскоре провалилась в спасительный сон. Я проснулась уже через пару часов и обнаружила, что укрыта мужским пальто. Дежурный врач сидел рядом с кроватью и с сочувствием глядел на меня.

– Деточка, зачем же ты делаешь это с собой? – проговорил он.

Я опять начала плакать, сжимая пальто врача.

– Ну, тихо, – подсел поближе доктор, – Ты, небось, ещё в институте учишься?

– Угу, – сглотнула сопли я.

– Сессия, наверное, на носу. На каком ты факультете?

– На филологическом.

– Книжки умные читаешь. Я тоже люблю читать. Какое твоё любимое произведение?

– «Преступление и наказание».

Мы разговорились, беседа на отвлечённую тему меня успокаивала. Мы обсуждали бедных людей Достоевского, исповедь Толстого, затем перепрыгнули на постмодернизм, на Сашу Соколова, затронули Пелевина и вспомнили Карлоса Кастанеду. Мы долго говорили об учениях Дона Хуана, особо затрагивая тему индульгирования.

Я уже не плакала, а врач начал с частой периодичность посматривать в коридор через приоткрытую дверь. Наконец он увидел то, чего ожидал, зашёл в кабинет за моим паспортом и полисом и вернулся ко мне.

– Вставай, – велел он. – Пойдём быстро, пока охранник отошёл.

С чужим пальтом на плечах я проследовала за доктором к автомобильной стоянке больницы.

– Не место тебе здесь, – сказал он, заводя мотор.

Врач довёз меня до дома и пообещал позаботиться о том, чтобы никто не узнал, что этой ночью я поступила к ним в больницу. Он взял с меня обещание, что в подобные места я больше не попаду.