Психофильм русской революции

Утро было великолепное. На мачте высоко над нами вился флаг Красного Креста, а сзади - французский. На корме низко, стыдливо висел Андреевский флаг с синим косым крестом на белом фоне. На разных расстояниях от нас виднелось восемь русских кораблей, также держащих курс на Константинополь.

Каждый пароход нес тех, кто был ему назначен. У всех хватило воды и угля, и даже старый корабельный хлам выполнил свое назначение, как старая кляча, отвозящая на кладбище своего хозяина.

И Бог помог. В эти дни море было тихо. Ковыляя по легкой зыби, приплелись на буксире даже старые корабли, как мухами облепленные людьми. Передавали, что только два судна погибло при этом переходе.

При выполнении эвакуации самым трудным оказалось подобрать надежные команды. От рабочих и профессиональных команд, зараженных большевизмом, можно было ожидать всяких пакостей. Боялись даже постановки адских машин. На одном из кораблей эта сволочь, испортив котлы, покинула корабль.

Много говорили о пароходе «Кронштадт», прочили ему гибель. Однако «старая калоша» доплыла в Константинополь и вывезла пять тысяч русских людей. «Кронштадт» умудрился на пути столкнуться со встречным итальянским пароходом, дав ему пробоину и пустив ко дну. Перепившуюся команду удалось спасти.

Было мобилизовано все, что могло держаться на воде, и мы видели, как подходили небольшие баркасы, буксиры, ветхие пароходы, набитые и облепленные людьми.

Сначала тревожились о Евпатории и Керчи. Говорили, что войскам отрезали путь отступления и что эвакуация не удалась. Однако эти слухи не подтвердились, хотя отход от Керчи был труден.

О том, что творилось в Севастополе после нашего ухода, мы, как всегда, ничего не знали. Но рассказывали, что еще до нашего ухода в одном из госпиталей после эвакуации больных санитары набросились на одну сестру, изнасиловали ее и убили. Так вступал в свои права «русский народ», освобожденный от «тирании» Врангеля.

Подходя к Босфору, люди волновались: примут ли?

Переживались разные опасения: «Выгонят, расстреляют, как румыны, потопят».

К нам подошел французский катер. Было приказано идти через пролив к местечку Мода в 16 километрах от Константинополя.

Сразу ожили. Радость спасения охватила всех. Радовались, что нас приняли французы, а не англичане. Англичан давно ненавидели за вечное предательство и двуличие.

Плавно, как в кинематографе, сменялись картины изящных вилл, садов, дворцов, поочередно показывая нам то профиль, то становясь перед нами во фронт. Зеленели еще деревья и было тепло. По старому стилю было 2 ноября.

Природа и люди как будто бы приветствовали отверженных, покинувших свое Отечество, теперь непрошеными гостями заходивших в Царьград.

Мало нужно для души, чтобы она вновь получила способность радоваться и наслаждаться красотою. А эти проливы и Царьград недаром ведь считаются одною из мировых красот.

ГЛАВА XXII

У врат Царьграда

На якоре стоит эскадра в 120 кораблей с населением около 130 тысяч человек. Малоазиатский берег с предместьем Мода и оригинальным маяком широко купался в лучах склоняющегося к закату солнца. Мраморное море, оправдывая свое название, играло переливами цветов своей пятнистой поверхности. Корабли были изолированы друг от друга, и слухи передавались отрывочно.

Население трюма нашего парохода все больше деморализовалось. Ширилась разнузданность и хулиганство. Глупые остроты, ругань, отрывок хамской песни. Трюм не отапливался, и было холодно. Съедаемые паразитами люди полуголодали. Говорили о том, что «где-то и что-то» есть и что «там едят». Дикий эгоизм царил в каждом человеке. Зависть и злоба проявлялись друг к другу.

Заявляли, что «на палубе у спекулянтов есть табак».

- Отобрать! - вопили из трюма.

Один «ахвицер» из подпрапорщиков вкрадчиво доносил: «У одного наверху есть сардинки. Надо конфисковать и разделить».

А опустившийся военный врач толковал о том, как следует отобрать и разделить весь табак, ибо у него была недохватка в табаке.

Выслеживали, доносили, подозревали, завидовали и вопили:

- Там едят шоколад!

- Там все есть, только нам не дают! - шамкал старый доктор, бог весть почему вообразивший, что кто-то должен ему что-то давать.

- Требовать! - нагло кричала молодежь.

- На пароходе везут обмундирование! Раздать! - доносили третьи.

Вот чем были полны думы этих несчастных людей, уже давно потерявших способность узнавать себя в зеркале и переставших понимать то, что говорят и делают.

Красный Крест вез свое имущество. Все приходили к заключению: «Накрал!»

Белый Крест вез белье, - кричали: «Это не его!»

А ведь это были люди, не приявшие большевизма.

Правда, здесь было много дезертиров и уклоняющихся: они-то и были главными скандалистами.

В трюме поднимался гвалт и продолжался до ночи. Однажды вечером раздался крик:

- Команда парохода сгружает хлеб! - Разразился скандал: «Отобрать! Отнять! Бить морду! Отнимают кусок от нас! Расследовать!».