Психокинетики

Девушка растерянно мяла пакет с рассыпным чаем, развела руками.

– Конечно, нет! В кладовке вроде и раскладушка есть. Будет на чем спать.

– Вообще огонь, – кивнул Александр.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – тихо, но твердо сказала Тамара Вадимовна.

Кравчук опустился на корточки рядом с матерью, взял ее за руку.

– Я скоро вернусь, ма. Надо проверить, как там Серега. Найду малого с подругой – и сюда вместе с ними. А ты постарайся поспать, хорошо?

Он приобнял маму за плечи, затем поднялся, кивнул Сотниковой:

– Проводи меня.

Они вышли в прихожую, Юля прикрыла за собой дверь на кухню.

– Саш, что случилось? – шепотом спросила она.

– Потом расскажу. Сейчас я хочу, чтобы ты чем-нибудь напоила мать. Она пережила большой стресс. Ей надо отдохнуть, выспаться. Меня не будет часа два, может, чуть больше.

– Куда ты уходишь?

Он отмахнулся.

– Надо кое-что уладить. Потом вернусь, и мы обо всем поговорим.

– Это как-то связано с Сухим?

Александр пристально всмотрелся в ее темно-карие глаза.

– Да. И с кем-то еще, кого я пока не знаю. – Он положил ладонь ей на плечо. – Извини, что мы – как снег на голову. Я без понятия, где еще мне укрыть маму.

– Не вопрос, – улыбнулась девушка.

Кравчук не мог отвести взгляд от ее глаз. Нервы мужчины были взвинчены почти до предела, и сейчас любая эмоция, положительная или отрицательная, воспринималась особенно остро.

– Мне пора, – наконец произнес Александр и вышел из квартиры.

Девушка наблюдала, как он сбегает по лестнице, прикрыла дверь.

Вернувшись на кухню, она внутренне ужаснулась тому, насколько уставшей, опустошенной и внезапно постаревшей выглядит Тамара Вадимовна. Будто из нее разом выкачали все силы. Женщина тяжело вздохнула.

– Юльчик, пожалуйста, скажи, что в твоей квартире есть сигареты…

Это была классическая немая сцена. Сухоставский, укутавшись в уютный пестрый халат, расположился в глубоком кресле за рабочим столом. Он развернулся вполоборота к вечерним гостям и молча смотрел на них. В окне за спиной Сухого светила яркая полная луна.

Генерал Громов расположился в кресле по левую руку от Сухого. Он закинул ногу на ногу и неторопливо потягивал предложенный кофе из фарфоровой кружки.

Владимир Данилович – по правую. Он сидел прямо, спокойно расположив руки на высоких подлокотниках. Чашка с нетронутым кофе одиноко стояла на журнальном столике чуть поодаль.

Предшествующий данному моменту двадцатиминутный разговор известного политического деятеля с сотрудниками ФСБ ожидаемо ни к чему не привел. Всеволод Петрович прямо отрицал свою заинтересованность «Объектом-17» и личностью Артема Лапшина. Генерал и заходил издалека, и бил прямо в лоб – но повсюду натыкался на непробиваемую стену отрицания со стороны политика.

Допив последний глоток кофе, Громов опустил чашку на блюдце, миролюбиво улыбнулся.

– Всеволод Петрович, я буду с вами откровенен. Те данные, которые по вашей просьбе установил полковник Крысин, находятся в ведении Службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом – а это… более щекотливая плоскость, нежели коррупционные проявления.

Сухой вздохнул.

– Эдуард Евгеньевич, я, конечно, польщен тем, что предупредить меня прибыл аж целый генерал-майор. Но боюсь, товарищи, вы зря потратили свое время. С отечественным законодательством я знаком более чем хорошо.

Малахов взял со столика свою чашку, сделал пару неторопливых глотков. Кофе оказался уже остывшим, но довольно вкусным.

– В таком случае вам должны быть известны и меры пресечения по каждому из упомянутых пунктов, – продолжил Эдуард Евгеньевич. – И, что более важно, вы должны быть в курсе того, как работает государственная машина в вопросах борьбы с терроризмом и защиты гостайны. Денис Крысин сунул нос именно в одно из таких дел. А там и лес рубить будут, и щепки полетят…

Малахов отпил еще немного кофе, размеренным движением поставил чашку на столик. При этом свободной рукой он незаметно для Сухого осуществил закладку – прикрепил крохотное подслушивающее устройство к ножке кресла. Сухоставский увлекся беседой с генералом, поэтому действие Владимира Даниловича ускользнуло от его внимания.

– И даже вам, – говорил генерал, – в случае если вы все же имеете ко всему хоть какое-то отношение, может быть нанесен непоправимый ущерб.

Громов улыбнулся, развел руками.

– Господи, да хоть даже по коррупционной статье! В наш-то нелегкий век борьбы с этим аморальным явлением.

Сухоставский глубоко вздохнул – так вздыхают люди, терпеливо объясняющие другим прописные истины.

– Уважаемый Эдуард Евгеньевич, еще раз повторюсь абсолютно искренне. Я не имею ни малейшего отношения к тому, что у вас где-то там произошло. В противном случае вы бы сейчас говорили с моим адвокатом, а не со мной лично.

Сухой сделал паузу, добавляющую веса его словам.