Психологические романы Агаты Кристи (Мэри Уэстмакотт)

— Нечего особенно рассказывать. — Он говорил без интереса, как о чем-то постороннем. — Я попал в плен. Как получилось, что меня сочли убитым, я не знаю. Но смутная идея есть. Там был парень, очень похожий на меня, — один из Гансов. Не двойник, а просто очень похожий. Немецкий у меня скверный, но я слышал, что они об этом говорили. У меня отобрали снаряжение и личную карточку. Думаю, идея была в том, чтобы он проник в наши ряды под моим именем — в это время нам на помощь пришли колониальные войска, и они это знали. Этот парень покрутился бы денек и собрал нужную информацию. Так я думаю, потому меня и не включили в список пленных, а послали в лагерь, где были сплошь французы и бельгийцы. Но все это не важно. Думаю, этого ганса убили при переходе через линию фронта и похоронили — вроде как меня. В Германии мне пришлось плохо, я чуть не умер от воспаления раны. Наконец сбежал. О, это долгая история! Не собираюсь в нее вдаваться. Несколько дней без еды и воды. Чудо, что я это вынес. Но вынес. Я пробрался в Голландию. Был измучен; нервы — как натянутая струна. Думал только об одном — вернуться к тебе.

— Да?

— И тут увидел ее, эту мерзкую иллюстрированную газету. Про твою свадьбу. Это меня доконало. Но я не мог с этим смириться. Я продолжал твердить, что это неправда. Пошел сам не зная куда. В голове все перемешалось. По дороге мчался большой грузовик. Я решил — вот шанс со всем покончить. И вышел на дорогу.

— О, Вернон! — содрогнулась она.

— И это был конец — меня как Вернона Дейра. Когда я пришел в себя, в голове у меня оставалось одно имя — Джордж. Счастливчик Джордж. Джордж Грин.

— Почему Грин?

— Детская фантазия. И потом, голландская девушка просила меня найти ее парня, которого звали Грин, и я записал это имя в книжке.

— И ты ничего не помнил?

— Ничего.

— Это страшно?

— Нет, нисколько. Я не видел причин для беспокойства. — Он прибавил тоном сожаления: — Мне было очень весело и хорошо. — Он посмотрел на нее. — Но все это больше не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме тебя.

Она улыбнулась, но как-то слабо и неопределенно. В тот момент он не обратил на это внимания, а продолжал:

— Вот уж где был ад — так это возвращаться к себе, вспоминая все это. Все эти чудовищные вещи. Всё, чему я не хотел смотреть в лицо. Тут я оказался трусом. Отворачивался от того, чего не желал знать.

Он резко встал, подошел к ней, опустился на пол и уткнулся головой в ее колени.

— Нелл, любимая, все хорошо. Я же у тебя первый, правда?

Она сказала: «Конечно».

Почему собственный голос показался ей таким… механическим? Он был первым. Как только его губы коснулись ее, она опять унеслась в те удивительные дни в начале войны. Она никогда не чувствовала ничего подобного с Джорджем… словно тонешь, словно тебя уносит прочь.

— Как странно ты это сказала — как будто ты так не думаешь.

— Конечно думаю.

— Мне жаль Четвинда, ему не повезло. Как он это принял? Тяжело?

— Я ему не говорила.

— Что?

Ей пришлось оправдываться.

— Его нет — он в Испании. У меня нет адреса.

— А, понятно… — Он помолчал. — Тебе придется трудно, Нелл. Но ничего не поделаешь. Зато мы обретем друг друга.

— Да.

Вернон огляделся.

— Это место, конечно, достанется Четвинду. Я такой невеликодушный нищий, что даже завидую ему. Но черт возьми, это же мой дом! Мой род жил здесь пятьсот лет! О, какое это имеет значение? Джейн как-то говорила, что нельзя иметь все. Я получил тебя, только это и имеет значение. Место мы себе найдем. Пусть даже это будет пара комнат.

Его руки обняли ее. Почему же от слов «пара комнат» ей стало так холодно?

— Долой вещи! Они только мешают!

Он как бы смеясь рванул нитку жемчуга, которая была на ней, и жемчужины рассыпались по полу. Ее прелестный жемчуг! Она подумала, снова похолодев: «Все равно, наверное, их придется вернуть. Все драгоценности, подаренные Джорджем».

Как ей не стыдно об этом думать!

Он наконец что-то заметил.

— Нелл — или некоторые вещи все же имеют значение?

— Нет, конечно нет.

Она не могла смотреть ему в глаза, ей было стыдно.

— Что-то у тебя на душе? Скажи мне.

Она потрясла головой.

— Ничего.

Она не может снова стать бедной. Не может, не может.

— Нелл, ты должна мне рассказать.

Он не должен знать — не должен знать, какая она на самом деле. Ей было так стыдно.

— Нелл, ведь ты меня любишь?

— О да! — пылко сказала она. По крайней мере, это было правдой.

— Тогда в чем же дело? Я вижу, что-то есть… Ах!

Он встал. Лицо его побледнело. Она вопросительно ждала.

— Значит, дело в этом? — тихо спросил он. — У тебя будет ребенок?

Она обратилась в камень. Вот что ей не пришло в голову. Если бы было так, то все проблемы были бы решены. Вернон никогда ничего не узнает.

— Это правда?

Опять прошла целая вечность. Мысли метались в голове. Нет, не она сама — это какая-то сила заставила ее кивнуть.

Он отодвинулся. С трудом проговорил:

— Это все меняет… Бедная Нелл! Ты не можешь… мы не можем… Послушай, никто не узнает — я хочу сказать, обо мне, — только врач и Себастьян с Джейн. Они не проболтаются. Всем известно, что я умер. Так вот — я умер.