Психологический портрет убийцы. Методики ФБР

Генри Уильяме по прозвищу Хэнк, помощник прокурора округа Шелби, штат Теннесси, старался разобраться, что же произошло в действительности. Уильяме – один из лучших знатоков своего дела, бывший агент ФБР внушительного вида, лет сорока, с волевыми, будто высеченными из камня чертами лица, добрыми, чуткими глазами и преждевременной сединой. Ему еще не доводилось сталкиваться с такой чудовищной жестокостью.

– Едва заглянув в папку, я решил, что преступник заслуживает смертной казни, – вспоминал Уильяме. – Я не желал даже вести речь о смягчении наказания. Но, по его мнению, проблема заключалась в том, как определить мотив такого тяжкого убийства, который поняли бы присяжные. Какой человек, находясь в здравом уме, решился бы совершить столь чудовищное злодеяние?

На это и рассчитывали адвокаты. Они постоянно напоминали о том, что, по словам Эли, смерть была «случайной», и без конца намекали на невменяемость подзащитного. Психиатры, обследовавшие подозреваемого по распоряжению адвокатов, предположили, что Эли страдал расщеплением личности. Он позабыл сообщить сотрудникам службы безопасности воинской части, которые допрашивали его в первый же день, что, по-видимому, в ночь гибели Сюзанны Коллинз он сочетал в себе сразу три личности: самого себя, женщины Билли и Смерти, скачущей верхом на лошади рядом с машиной, в которой ехали Седли и Билли.

Уильяме связался со специальным агентом Гарольдом Хэйсом, координатором работы по определению профиля личности из мемфисского отдела ФБР. Хэйс описал Уильямсу концепцию убийства, вызванного физическим влечением, и сослался на мою статью, подготовленную в соавторстве с моим коллегой Роем Хейзлвудом, опубликованную пять лет назад в «Правоохранительном бюллетене ФБР» и озаглавленную «Похотливый убийца». Хотя слово «похоть» в подобных делах выглядит не совсем уместным, в статье описывалось то, что мы выяснили в ходе расследования серийных убийств – омерзительных преступлений на сексуальной почве, связанных с манипулированием, властью и контролем над жертвами. Убийство Сюзанны Коллинз внешне выглядело классическим образцом – преднамеренное действие, добровольно совершенное психически здоровым человеком с расстройствами характера: например, он, зная разницу между тем, что плохо и что хорошо, не применил это нравственное разграничение к самому себе.

Уильяме попросил моего совета в разработке стратегии обвинения и в том, как убедить суд присяжных, состоящий из двенадцати добропорядочных мужчин и женщин, которые, вероятно, и не сталкивались в жизни с подобным злом, в том, что моя версия случившегося более вероятна, чем версия защиты. Прежде всего мне пришлось объяснить команде обвинителей то, что я и мои коллеги усвоили за долгие годы борьбы с насилием с точки зрения определенных типов поведения преступника, а также назвать истинную цену, которую мы были вынуждены заплатить за это знание.

Мне пришлось взять их с собой в мое путешествие во мрак.

Погружение во мрак

В начале декабря 1983 года, в возрасте тридцати восьми лет, я потерял сознание в номере отеля в Сиэтле, занимаясь расследованием убийств, совершенных близ Грин-ривер. Двоим агентам, которых я привез с собой из Квонтико, ничего не оставалось, как выломать дверь, чтобы прийти мне на помощь. Пять дней я пребывал в коме между жизнью и смертью, находясь в отделении интенсивной терапии Шведской больницы. Эта вспышка вирусного энцефалита была вызвана острым стрессом: я расследовал тогда более 150 дел одновременно, и исход каждого зависел от меня. Никто не верил, что я выживу, но я чудом уцелел – благодаря высококвалифицированной помощи медиков, любви моих родных и поддержке коллег. Месяц спустя я вернулся домой в инвалидной коляске, а к работе смог приступить только в мае. И все это время я боялся, что перенесенная болезнь помешает мне стрелять так, как полагается по стандартам ФБР, и, следовательно, приведет к окончанию моей карьеры. Подвижность левой стороны тела у меня нарушена и по сей день.