Психологический портрет убийцы

Хуже того, некоторые из подозреваемых настолько неадекватны в своем поведении, что готовы признаться в преступлениях, которых не совершали, – лишь бы привлечь к себе внимание и добиться кратковременной славы. Если не удается быстро доказать невиновность подозреваемых, приходится тратить время на отслеживание каждой версии, какой бы бессмысленной она ни казалась, поскольку нельзя рисковать и упускать возможность вернуть ребенка живым. Даже годы спустя, когда, казалось бы, следует поверить в гибель ребенка, семьи боятся уезжать с прежнего места в надежде, что ребенок – или кто-нибудь другой – позвонит, возможно, узнав близких в бесплатной веб-странице пропавших детей, которую постоянно обновляет в Интернете НЦППЭД. В свою очередь, эксперты НЦППЭД с помощью компьютерных программ пытаются представить, как будет выглядеть ребенок, когда вырастет, надеясь, что кто-нибудь и где-нибудь узнает его. Тем временем следователи стараются установить связь между давним случаем похищения и преступлениями, произошедшими в этом же районе впоследствии.

Наш мир полон опасностей для детей – от нелепых случайностей до запланированных насильственных нападений со стороны взрослых. Хорошо уже то, что мы можем защитить своих детей, привыкнув пристегивать пояса безопасности на их сиденьях прежде, чем завести машину, можем привить им другие навыки безопасности, которые защитят их, не вызывая чрезмерного страха. Далее мы поговорим о том, что можно сделать для детей и с их помощью, чтобы их фотография не появилась в рядах детских лиц на стенах офиса НЦППЭД.

Сопротивление

Как мы видим, дети могут стать добычей пугающе многообразных и опасных хищников. Сравнение с хищником и добычей справедливо, поскольку дети в обществе, подобно молодым, беззащитным животным в природе, – во многих отношениях идеальная жертва.

И Даниэлла Литц, и Кристина Джессоп были жертвами по той же самой причине, по которой жертвами становятся другие дети: они не в состоянии контролировать свое окружение. Малыши не выбирают членов своей семьи, няней, соседей, друзей родителей или работников школы. Если кто-то в доме совершает физические или сексуальные нападения на них, если они живут в опасном окружении или посещают школу, где проблему представляют наркотики или оружие (или хулиганы на площадке каждый день избивают их на переменах), они не могут просто взять и перебраться в другое место. А если они убегают, то становятся уязвимыми из-за других опасностей в новой враждебной среде.

Но большинство детей, подверженных риску, живут, как в ловушке. Малыши, с которыми дурно обращаются или которыми пренебрегают, и даже дети постарше могут не осознавать, что другие дети живут иначе, что их жизнь не назовешь нормальной. К примеру, я расследовал дело одного серийного насильника. Когда преступник был еще подростком, отец почти каждый вечер таскал его за собой по барам, где цеплял какую-нибудь проститутку, бил ее или осыпал угрозами, а затем занимался с ней сексом, не заботясь о том, что мальчик все слышит. Я не пытаюсь оправдать его – все мы несем ответственность за свои поступки, если только мы в своем уме. Но я подчеркиваю: очень трудно выработать уважительное отношение к другому существу, независимо от пола, при такой модели обращения с женщиной взрослого человека. Даже в самой безопасной и здоровой домашней обстановке стороны детской натуры могут работать против них. Есть качества – универсальные для всех детей, – которые делают их идеальными жертвами, в том числе природное любопытство, податливость, потребность в любви и внимании и то, что на определенном этапе у детей возникает потребность бросить вызов родителям.

Каждый родитель может засвидетельствовать природное любопытство детей. Я помню, как сам и сердился, и восхищался, видя, что мои дети всегда ухитряются куда-нибудь влезть, иногда поранившись при этом, часто оказываясь на грани беды ко времени прихода в комнату меня или Пэм. Пока подрастали две мои дочери и сын, я поочередно удивлялся их частым проявлениям сообразительности и находчивости и поразительной нехватке осмотрительности. Все мы видели, как малыш, едва научившийся ходить, топает в сторону проезжей части, как пугающий символ бездумности и любопытства. Сам малыш считает улицу еще одной новой игрушкой, с воодушевлением принимаясь изучать ее, и не понимает, что упрек или шлепок, который он немедленно получает за свой авантюризм, – просто жалкая попытка перепуганного родителя исправить внезапно возникшую опасную ситуацию.