Психология для сценаристов. Построение конфликта в сюжете

Когда в школе гладиаторов Спартака готовят для участия в смертельных боях на потеху богатым римлянам, мы видим, как он унижен. С ним обращаются как с животным, даже интимную жизнь Спартака его господа пытаются превратить в извращенное развлечение для себя. Стыд из-за низости своего положения и сомнения в собственных силах мешают Спартаку пытаться изменить ситуацию. Но, сумев преодолеть отчаяние и неуверенность в себе, он обретает титанические силы, помогающие ему возглавить восстание рабов и стать примером и источником вдохновения для других. Хотя в финале его казнят, Спартак останется героем. Он больше не стыдится самого себя – он горд тем, что сделал и чего ему удалось достичь. Он умирает свободной личностью, и его вольнолюбивый дух будет жить в легенде и в его сыне, ставшем свободным гражданином Рима.

Все цивилизованные люди обязаны считаться с требованиями общества. Законы, правила, налоги, чиновники – все это ограничивает нашу личную автономию, идет вразрез с естественным инстинктом свободы. Такие герои, как Спартак, вдохновляют зрителя, потому что их истории рассказывают о преодолении внутреннего конфликта через конфликт внешний. Герои-бунтари выражают общее стремление к свободе. И неважно, приходится ли вашему герою воевать против римской армии или всего лишь оспаривать штраф за парковку в неположенном месте, – суть конфликта одна и та же. Сражаясь против власти, герои-бунтари отстаивают свою автономию способами, недоступными большинству людей в обычной жизни. Поэтому зритель всегда с особенным удовольствием следит за приключениями героя, отважившегося бросить вызов власти.

Инициатива против чувства вины

В теории Фрейда фаллическая стадия развития знаменует разрешение эдипова комплекса, когда супер-Эго становится главной силой в бессознательной структуре психики. Третью стадию кризиса идентичности Эриксон связывает с чувством вины (продуктом супер-Эго) и противоположной силой инициативы (десексуализированной версии либидо). Эриксон считал вину и инициативу противостоящими друг другу бессознательными силами. В кинематографе же они обычно используются как дополняющие друг друга мотивы поведения героя. Запутавшемуся герою необходимо испытать здоровое чувство вины, чтобы вернуться на правильный путь. Инициатива Эбинейзера Скруджа (Реджинальд Оуэн) в «Рождественской песни» (A Christmas Carol, 1938) направлена в неверное русло: его единственная мотивация – это жадность, и ему наплевать на людей вокруг. Когда в Рождество привидения показывают Скруджу, в кого он превратился и как его алчность заставляет страдать несчастного клерка Боба Кратчита (Джин Локхарт), он испытывает сильнейшее чувство вины. Но для Скруджа вина оказывается позитивным чувством, мотивирующим его изменить свою жизнь. Вина заставляет Скруджа действовать, помогает вернуть в свою жизнь любовь и желание заботиться о ближнем – чувства, о которых он забыл за те годы, что прошли со времен его молодости. Чувство вины и инициатива стали теми силами, которые помогли развитию личности Скруджа.

Вместе с тем чувство вины может стать причиной невротического конфликта героя в классическом смысле этого слова, в таком случае надо учиться справляться с этим чувством, чтобы реализовать свою инициативу. Конрад (Тимоти Хаттон) в «Обыкновенных людях» (Ordinary People, 1980) должен побороть чувство вины за то, что ему удалось выжить в аварии, в которой погиб его брат. Только тогда он сможет разобраться в самом себе и наладить отношения с матерью. Вина мешает Конраду вернуться к нормальной жизни, становится психологическим барьером между ним и остальными людьми. Чувство вины и инициатива могут стать противоположными силами в мотивации вашего героя, а могут, наоборот, дополнять друг друга. В любом случае важно помнить, что эти два понятия тесно связаны между собой. В известном смысле оба этих мощных стимула движут развитием образов героев.

Усердие против чувства неполноценности