Психология индивидуальных различий

Рассматривая физиологическую сущность «внутреннего» баланса, важно учитывать, что задача увеличения параметров (амплитуды или усилия) на незначительную по сравнению с эталоном величину неравнозначна задаче такого же уменьшения параметра. Здесь проявляются разные возможности в зависимости от того, какой нервный процесс превалирует (в случае нарушения баланса) и насколько величина дифференцируемого параметра удалена от оптимальной (в случае уравновешенности нервных процессов). Остановлюсь на последнем случае подробнее.

Как видно из рис. П.13, у лиц, отнесенных к уравновешенным, при малых усилиях убавление меньше, чем прибавление, при больших – наоборот: меньше прибавление. Вместе с тем общий ход кривых и при прибавлении, и при убавлении в зависимости от величины усилия одинаков: чем ближе к средней (оптимальной), тем более точным становится и то и другое. Надо признать, что здесь отпадает следующее объяснение: на малых амплитудах (т. е. при малой активации нервной системы импульсами с проприорецепторов) преобладает процесс возбуждения, поэтому прибавление больше, чем убавление. Такая интерпретация нелогична: придется признать, что выполнение движений с большой амплитудой или усилием (т. е. при большей активации нервной системы импульсами с проприорецепторов) преобладает процесс торможения. Очевидно, надо искать другую причину инверсии соотношения величин прибавления и убавления на малых и больших усилиях или амплитудах движений.

Я вновь исходил из того, что существуют оптимальные величины дифференцируемых параметров, а точность дифференцирования обусловлена удаленностью от оптимальной зоны: чем дальше от нее этот параметр от нее, тем дифференцирование хуже, т. е. больше прибавление или убавление параметра.

На рис. П.13 видно, что оптимальная величина усилия для прибавления больше, чем для убавления. Соответственно малые значения параметра (усилия или амплитуды) дальше от оптимума в случае с прибавлением и ближе при убавлении, а большие значения параметра оказываются ближе к оптимальному для прибавления и удаленнее, когда дело касается убавления. Следовательно, точнее должно выполняться задание на малых амплитудах или усилиях при их убавлении, а на больших амплитудах или усилиях —при их прибавлении.

Подобная инверсия отмечена многими авторами. Так, А. Пьерон (1945) выявил, что время реакции при малой величине раздражителя больше при его прекращении, чем появлении. При увеличении интенсивности картина была обратная. То же обнаружил и А. Н. Васильев (1960), причем он показал, что при средней интенсивности сигнала различий во времени реакции на появление и исчезновение сигнала нет. А. А. Гидиков (1964) установил ту же закономерность при увеличении и уменьшении ускорения движущегося объекта и реакции на эти изменения испытуемых: при ускорении в 0,25 см/с2 и начальной скорости 1 см/с латентный период был меньше при отрицательном ускорении, а при той же начальной скорости, но большом ускорении (1,0 см/с2) латентный период становится меньше при положительном ускорении. Такие же инверсии наблюдались и при больших исходных скоростях.

Таким образом, нет никаких сомнений, что при прибавлении и убавлении амплитуд или усилий явно наблюдается уравновешенный тип. Он отражает общефизиологическую закономерность, проявляющуюся при выполнении людьми и других заданий, в которых присутствуют возбудительные и тормозные сигналы. Однако однозначного толкования эти факты не получили.

Некоторые авторы пытались объяснить их наличием специфических рецепторных структур, одни из которых реагируют на появление или увеличение силы раздражителя, а другие —на исчезновение или уменьшение силы раздражителя. Однако в дальнейшем такая точка зрения была подвергнута критике.

Например, А. Н. Васильев объясняет смену отношений между величинами латентного периода на появление и исчезновение раздражителя следующим образом. В случае реакции на прекращение раздражителя в коре головного мозга суммируется возбуждение, возникающее в ответ на появление и прекращение раздражителя. При малой интенсивности последнего суммарное возбуждение будет больше, чем возникающее только в ответ на появление раздражителя. Поэтому латентный период ответа на исчезновение малого раздражителя короче, чем на его появление. При большой интенсивности раздражителя суммация возбуждения от появления и исчезновения раздражителя, достигнув предельного уровня, приводит к возникновению запредельного торможения. Соответственно на исчезновение раздражителя латентный период становится большим, чем при появлении раздражителя, когда эффект суммации отсутствует.

Однако такому объяснению противоречит факт, имеющийся в таблицах, приводимых А. Н. Васильевым: латентный период как при появлении, так и при исчезновении раздражителя был короче при больших величинах раздражителя. Следовательно, о возникновении запредельного торможения не может быть и речи: ведь наличие такового должно было увеличить латентный период по сравнению с его величиной при исчезновении малого по интенсивности раздражителя. Согласно же данным А. Н. Васильева, латентный период при исчезновении малого по интенсивности раздражителя оказался большим, чем латентный период при исчезновении большого по интенсивности раздражителя.

Нельзя не упомянуть и о представлениях П. В. Симонова (1962) о наличии двух свойств нервных клеток – возбудимости и тормозимости – и изменении соотношения между ними по мере их роста.

Рассмотрим теперь, почему у лиц с преобладанием возбуждения прибавление больше, чем убавление, а у лиц с преобладанием торможения – наоборот.

Предположим, что испытуемый при выборе эталонной амплитуды совершил сгибание руки на 20°. Из-за преобладания возбуждения эта амплитуда будет воспринята как большая, предположим на 4°. Тогда реальная амплитуда превращается в субъективный эталон, равный 24°, по отношению к которому обследуемый будет прибавлять амплитуду и убавлять ее. Допустим, что такое прибавление и убавление от субъективного эталона составит по 6°. Тогда в действительности при прибавлении его движение будет равно 20+4+6=30°, а при убавлении 20+4–6=18°. Таким образом, по отношению к выбранной амплитуде он прибавит 10°, а убавит 2°.

То же самое произойдет и при прибавлении и убавлении большой амплитуды, если объективный эталон (выбранная обследуемым амплитуда движения) превращается в субъективный, больший, например, на 6°. Прибавляя, обследуемый совершит движение на 74° (60 + 6 + 8), а убавляя – на 58° (60 + 6 – 8). Опять прибавление (+14) больше, чем убавление (–2).

В случае преобладания торможения соотношения обратные. Объективный эталон, равный 20°, превратившись в субъективный, покажется обследуемому меньшим, например, на 4°. Тогда, прибавив к нему, допустим, 6°, обследуемый совершит движение, равное 22° (20 – 4 + 6), а убавив от него 6°, сделает движение, равное 10° (20 – 4 – 6). Таким образом, по отношению к выбранной амплитуде обследуемый прибавит 2°, а убавит 10°, т. е. убавление в этом случае больше, чем прибавление.

Такие же соотношения по той же причине выявятся и на большой амплитуде.

Процедура исследования. Специальной процедуры для определения типологических особенностей проявления «внутреннего» баланса не требуется. Используются данные, получаемые при проведении теста на подвижность нервных процессов. Для постановки диагноза используются только данные из левой части колонки «Сумма разниц». Обратимся к данным, приведенным выше при описании кинематометрической методики для изучения подвижности нервных процессов (табл. П.4).

Сравнив величину прибавления и убавления в первой (левой) колонке на малой и большой амплитуде, можно заметить: и на той, и на другой амплитуде величина убавления была больше, чем прибавления. Именно эти данные нужны для постановки диагноза о «внутреннем» балансе, поскольку они не отмечены влиянием предшествующего развития противоположного процесса, т. е. подвижности или инертности нервных процессов (как данные в правой колонке, которые потому в данном тесте во внимание не принимаются).